Карсон Маккаллерс - Отражения в золотом глазу

По утрам и днем в будни на этой улице господствовала тишина. Но к вечеру и по праздникам ее заполняли солдаты, которые приезжали из лагеря за пятнадцать километров от города. Казалось, им набережная нравилась больше, чем все другие улицы, и иногда можно было подумать, что по тротуару течет река солдат в коричневой форме. Они приезжали в город по праздникам и расхаживали веселыми шумными ватагами или гуляли по улицам со взрослыми девушками, и прежняя Фрэнки всегда смотрела на них с завистью. Они съехались сюда со всей страны и скоро разъедутся по всему миру. Летние сумерки тянулись долго, солдаты расхаживали небольшими группами, а прежняя Фрэнки в шортах цвета хаки и в мексиканской шляпе стояла поодаль одна и смотрела на них. Казалось, самый воздух вокруг был полон шумом и ароматом далеких стран. Ей виделись города, откуда они приехали, и она грезила о странах, в которые они уедут, а она навсегда останется в этом городе. К сердцу Фрэнки подбиралась зависть, и ей было больно. Но в это утро ей хотелось одного — рассказать о свадьбе и о своих планах. И вот, прогулявшись по горячему тротуару и не найдя ни обезьянки, ни шарманщика, она подошла к «Синей луне», и вдруг ей пришло в голову, что они могут быть там.

«Синяя луна» находилась в конце набережной, и прежняя Фрэнки часто стояла здесь, прижавшись носом и ладонями к проволочной сетке, и смотрела на происходящее внутри. Посетители, главным образом солдаты, сидели в кабинках у столиков, пили возле стойки или толпились вокруг автоматического проигрывателя. Иногда вдруг вспыхивали ссоры. Однажды, проходя мимо «Синей луны» в конце дня, она услышала громкие рассерженные голоса, звон разбившейся бутылки, и, когда она остановилась, из кафе на улицу вышел полицейский, подталкивая растрепанного человека, который едва держался на ногах. Человек плакал и что-то кричал, его порванная рубашка была в крови, и по лицу текли слезы, смешанные с грязью. Это случилось в апреле, когда короткие ливни играют радугами. Вскоре на улицу свернула полицейская машина с включенной сиреной, арестованного беднягу преступника бросили за решетчатую дверь и отвезли в тюрьму.

Прежней Фрэнки «Синяя луна» была хорошо известна, несмотря на то что ей никогда не приходилось бывать внутри. Хотя не существовало закона, который запрещал бы впускать ее сюда, а на двери не было ни замка, ни цепочки, она понимала, что девочкам здесь делать нечего. «Синяя луна» предназначалась для солдат-отпускников, для взрослых и самостоятельных людей. Прежняя Фрэнки знала, что не имеет права войти туда, и поэтому только бродила вокруг и ни разу не зашла. Однако в это утро перед свадьбой все изменилось. Старые законы Фрэнки ничего не значили для Ф. Джэсмин, и недолго думая она вошла внутрь.

В «Синей луне» сидел рыжий солдат, который затем не раз еще появится на протяжении этого последнего дня перед свадьбой. Впрочем, в первую минуту Ф. Джэсмин его не заметила — она искала человека с обезьянкой, но его здесь не оказалось. Кроме солдата, в зале находился еще только один человек — хозяин «Синей луны», португалец. Он стоял за стойкой. Ф. Джэсмин решила, что он будет первым, кому она расскажет о свадьбе. Выбрала она его только потому, что португалец показался самым подходящим слушателем и стоял к ней ближе.

После яркого света улицы в «Синей луне» было темно. Позади стойки над тусклым зеркалом горели синие неоновые лампочки, окрашивая лица людей в бледно-зеленый цвет. Медленно вращался электрический вентилятор, и по залу пробегали волны теплого спертого воздуха. В этот ранний час здесь стояла тишина. За столиками в кабинках у противоположной стены было пусто. В глубине «Синей луны» освещенная деревянная лестница вела на второй этаж. Пахло выдохшимся пивом и утренним кофе. Ф. Джэсмин заказала кофе. Португалец принес чашку и сел на табурет напротив. Это был грустный человек с бледным и очень плоским лицом, облаченный в длинный белый фартук. Он сидел сгорбившись, уперев ноги в перекладину стула, и читал журнал, печатавший любовные истории. Потребность рассказать о свадьбе в душе Ф. Джэсмин все нарастала и когда стала совсем нестерпимой, она принялась подыскивать подходящую фразу, чтобы начать разговор, что-нибудь взрослое и непринужденное. Слегка дрожащим голосом она произнесла:

— Какое необычное лето в этом году, не так ли?

Казалось, португалец не расслышал, что она сказала, и продолжал читать журнал. Тогда Ф. Джэсмин еще раз повторила свою фразу и, когда он поднял на нее глаза, продолжала уже громче: