Карсон Маккаллерс - Отражения в золотом глазу

На главной улице у Ф. Джэсмин опять возникло ощущение, будто она вернулась сюда уже спустя много лет, хотя проходила здесь всего лишь в среду. Четыре квартала знакомых кирпичных магазинов, большое белое здание банка, а дальше — прядильная фабрика с множеством окон на фасаде. Широкая улица была разделена узкой полосой газона, а по обеим его сторонам не спеша двигались машины. Серые поблескивающие тротуары, прохожие, полосатые тенты над витринами магазинов — все было прежним, и однако, в это утро она чувствовала себя здесь как путешественник, который попал в этот город впервые.

Это было только начало. Не успела она пройти по левой стороне улицы и вернуться по правой, как осознала еще одну перемену. Это касалось разных людей, встречавшихся ей на улице, — одних она знала, других нет. Старый негр, неподвижно восседавший на козлах громыхающего фургона, погонял печального мула в шорах — он торопился на рынок. Ф. Джэсмин посмотрела на старика, он на нее, и со стороны могло показаться, что на этом все кончилось. Но Ф. Джэсмин почувствовала, как между их глазами возникла связь, названия которой она не знала, — как будто они давно были знакомы. Перед ее взором мгновенно промелькнуло поле старика, проселок, темные молчаливые сосны. Фургон прогромыхал мимо нее по мощеной улице, и ей захотелось, чтобы старик тоже узнал про свадьбу и про то, что она — участница этой свадьбы.

И так повторялось вновь и вновь, пока она шла по главной улице, — с женщиной, которая вошла в магазин Макдугала, с человеком небольшого роста, ожидавшим автобус около внушительного здания Первого национального банка, с другом ее отца, которого звали Тат Райан. Это чувство нельзя было выразить словами, и позже, когда она попыталась рассказать об этом Беренис, та подняла брови и повторила, насмешливо растягивая слова: «Свя-язь? Свя-язь?» Но тем не менее это чувство существовало — близкая связь, как зов или ответ. Более того, на тротуаре рядом с Первым национальным банком она нашла десять центов. В любой другой день такая находка стала бы событием, но в это утро Ф. Джэсмин остановилась только, чтобы потереть монетку о платье и положить ее в розовый кошелек. Утреннее небо было голубым и свежим, и Ф. Джэсмин шла, чувствуя себя легкой и сильной, зная, что все вокруг принадлежит ей.

В первый раз Ф. Джэсмин рассказала о свадьбе в кафе «Синяя луна», куда она попала кружным путем, потому что кафе находилось не на главной улице, а на набережной. Она зашла туда потому, что услышала звуки шарманки, и немедленно отправилась искать шарманщика с обезьяной. За все лето она ни разу не видела ни шарманщика, ни обезьяны и сочла хорошим предзнаменованием, что встретила их в этот свой последний день в городе. Она не видела их так давно, что порой думала: а вдруг они умерли? Зимой они не появлялись в городке — боялись холодного ветра. В октябре они уезжали на юг, во Флориду, и возвращались назад в конце весны, когда становилось тепло.

Шарманщик и обезьянка ходили и по другим городам, однако в прежние времена Фрэнки встречала их на тенистых улицах своего города каждое лето, кроме этого года. Обезьянка была очень симпатичная, и ее хозяин тоже. Они всегда нравились Фрэнки, и сейчас ей нестерпимо захотелось поделиться с ними своими планами и рассказать о свадьбе. Вот почему, заслышав вдали надтреснутые звуки шарманки, она немедленно отправилась туда, откуда они доносились, — на набережную. Она свернула с главной улицы и быстро пошла по переулку, но не успела дойти до набережной, как шарманка замолчала, и сколько Ф. Джэсмин ни смотрела в обе стороны, все было тихо, не видно было ни обезьянки, ни ее хозяина. Возможно, они зашли в какой-нибудь подъезд или лавку, и Ф. Джэсмин медленно пошла по улице, внимательно поглядывая по сторонам.

Набережная всегда притягивала ее, хотя на ней теснились лишь самые убогие лавчонки. По левую ее сторону тянулись склады, в просветах между ними виднелись коричневая река и зеленые деревья. На правой стороне находился «Воинский профилакторий» — она не знала, что это такое; рыбная лавка, вокруг которой стоял сильный запах, а с витрины на вас удивленно смотрела единственная рыбина, обложенная колотым льдом; ломбард, магазин поношенного платья, где прямо в узкой двери висела старомодная одежда, и на тротуаре перед входом выстроились в ряд стоптанные туфли. И, наконец, там же красовалась «Синяя луна». Сама улица была вымощена кирпичом и при солнечном свете казалась воспаленной, а у тротуара валялись яичная скорлупа и гнилые лимонные корки. Улица эта не принадлежала к лучшим улицам города, но прежняя Фрэнки любила изредка наведываться сюда.