Питер Акройд - Кларкенвельские рассказы

В монастырь она поступила совсем юной девушкой и удивительным образом сохранила в себе детскую серьезность и способность удивляться. Порой, по-ребячьи тщеславясь своим высоким саном, могла разволноваться и даже разгневаться. Некоторые из молодых монахинь шушукались, будто в День невинноубиенных младенцев она непременно должна совокупиться с «мальчиком-епископом». [4] По средневековому обычаю, в день св. Николая, 6 декабря, из хористов кафедрального собора выбирали мальчика и символически назначали его «епископом» — он носил облачение епископа до 28 декабря, Дня избиения младенцев. Келья ее была задрапирована зеленой тканью, на окнах висели зеленые бархатные шторы: по поверью, зеленый цвет не вызывает неприязни у духов преисподней. Благоразумней не тревожить покой колодца, говаривала настоятельница. Церковный колодец находился сразу за оградой монастыря, в нескольких футах от лазарета, и почитался священным [1]. [5] Здесь и далее цифра в квадратных скобках обозначает номер комментария в главе двадцать третьей «Рассказ автора». (Прим. автора.)

В этот ранний час она выпивала рюмочку ипокраса [6] Ипокрас — популярное в средневековой Европе очень пряное ароматное вино. или кларета: сладкое вино унимало ее слабый желудок, сильно подточенный недавними тяжкими испытаниями. Слухи о странных событиях, творящихся в монастыре, уже долетели до харчевен Ист-Чипа и рыбных лавок на Фрайди-стрит. И хотя никто не рассказывал ей этих путаных историй, Агнес ощущала разлитое вокруг необычное беспокойство и невольно тревожилась. Она обмакнула палец в вино и мед, протянула обезьянке, и пока зверек его облизывал, негромко приговаривала детским голоском, каким не решилась бы говорить в присутствии посторонних:

— Первый пальчик — маленький мальчик; этот мальчик — лекарь, потому что им лекари орудуют. Третий зовется долговязым. А этот — тыкалка или лакомка. Вот он, я тебе в нос им тычу.

Внезапно раздался громкий стук в дверь. Настоятельница поспешно встала.

— Кто там?

— Это Идонея, матушка.

— Во имя всего святого входи, Идонея.

В келью тут же вбежала пожилая монахиня с грубым, изрытым оспой лицом, похожим на кусок солонины. Это была помощница, правая рука преподобной Агнес. Едва сдерживая волнение, Идонея кое-как поклонилась настоятельнице и выпалила:

— У нее припадок. Говорит не своим, а каким-то незнакомым голосом.

Агнес с привычной жалостью взглянула на безобразное лицо помощницы:

— Она борется с Господом.

Обеим было ясно, кто эта «она», — сестра Клэрис, безумица из Кларкенвельской обители, зачатая и родившаяся в подземных ходах под монастырем.

— Где она сейчас?

— В расписной келье.

В обители Девы Марии напасти случались и раньше. Еще при Жуайёз де Мордант, тетушке Агнес, по вине некоторых монахинь разыгрался великий скандал, а одолеваемая многими немощами настоятельница была не в силах управиться со своей паствой.

В двухстах ярдах от обители стоял куда более известный монастырь Св. Иоанна Иерусалимского, основанный рыцарями-госпитальерами. На его землях, простиравшихся на юг до Смитфилда, а на запад до реки Флит, располагалось множество каменных зданий, часовен, деревянных жилых и надворных построек, а также были разбиты фруктовые сады и парки с рыбными прудами. Святость древнего монастыря подкреплялась священными реликвиями — дарами нескольких пап. Среди прочих там хранилась чаша с молоком из груди Девы Марии, клочок паруса с лодки святого Петра, перо из крыла архангела Гавриила и кусочки хлебов и рыб, которыми Христос чудесным образом накормил множество голодных. Совсем недавно капля молока Пресвятой Богоматери вернула зрение и дар речи немому слепцу. Женская же обитель служила для путешественников церковью и постоялым двором, а сверх того еще и лечебницей, и источником приработка на обширных монастырских угодьях. Однако за двадцать лет до описываемых событий про монастырь Девы Марии пошла дурная слава, и называть его стали не иначе как вертепом разврата. Папа Римский направил кардинала провести дознание; по словам нунция, обитель превратилась в гнездо «дьявольских увеселений», «плясок и распутных игрищ».

Все сошлись на том, что главная вина лежит на молодых монахинях. По словам очевидцев, они с великой охотою бегали через кларкенвельский луг на исповедь к священникам, присланным окормлять черниц; вскоре стало ясно, что на уме у них была отнюдь не исповедь. Монастырский келарь рассказал поварихе, что кто-то вроде бы своими глазами видел, как монахини танцевали и играли на лютне. «А на головах у них выплясывал черт», — заключил он. По слухам, некоторые монахини вешали себе на шею бечевку с маленькими колокольчиками, за что повариха прозвала их «коровами Дьявола». Злые языки утверждали, что приставленная к послушницам монахиня переметнулась на сторону подопечных и, отбросив розги — орудие наставления, — сама стала участницей разврата. Несколько молодых монахинь, как заметили наблюдательные сестры, стали пропускать вечерние богослужения. Преподобную Жуайёз де Мордант разбил паралич, ей невозможно было втолковать, что слухи эти грозят очень серьезными последствиями. Непорядки в обители множились, и настоятель монастыря Сент-Джон решил просить у епископа города Лондона аудиенции secreto. [7] Здесь: тайной аудиенции (лат.). Епископ немедля изъявил согласие, напомнив настоятелю известные слова: «Злу воздастся по заслугам». Он самолично расспросил всех монахинь обители поголовно. Из его отчета явствовало, что чернецы и черницы в немалом числе действительно бегали, прыгали и скакали, только что не летали, многие заголялись и открывали то, что положено скрывать. Обнаружились и другие вопиющие безобразия. Некоторые монахини, по их собственному признанию, тайком встречались с наемными работниками мужского полу; свидания проходили в каретном сарае или в пекарне, а порой даже и в храме. Среди горожан уже ходило сальное присловье про монахинь, охочих пососать жгучий имбирный корень, которое в ходе дознания убедительно подтвердилось. В результате повар, привратник, садовник и пастух немедленно получили расчет, а впавших в грех монахинь с величайшим позором отправили в другие монастыри. Епископ выразил надежду, что таким способом удастся охладить их непристойный пыл.