Натаниель Готорн: Дом с семью шпилями

— Но выслушайте меня, миссис Гэббинс! — перебила ее добрая леди. — Она с братом отправилась к своему кузену, судье Пинчону, в его деревню. В доме теперь нет ни души, кроме этого молодого человека, художника, который живет в северном шпиле. Я сама видела, как старая Гепзиба и Клиффорд выходили вчера из дома.

— А откуда вы знаете, что они отправились к судье? — спросила миссис Гэббинс. — Он ведь богач, и они с мисс Гепзибой недавно поссорились из-за того, что он не давал ей денег. Это-то и заставило ее открыть лавочку.

— Это я хорошо знаю, — ответила соседка. — Но они уехали, это верно. Да и кто, скажите, кроме родственника, принял бы к себе в такую погоду эту сердитую старую девицу и страшного Клиффорда? Все именно так, как я говорю, будьте уверены.

Миссис Гэббинс пошла в другую лавочку, не перестав, однако же, сердиться на Гепзибу за ее отсутствие. С полчаса, а может быть, и дольше на улице у дома царила такая же тишина, как и внутри. Впрочем, вяз тихо качал своими роскошными ветвями на ветру, который почему-то дул только в этом месте. Рои насекомых весело жужжали под его густой сенью. Одинокая маленькая птичка с бледно-золотистыми перьями опустилась на цветы Элис.

Наконец наш маленький знакомый, Нед Хиггинс, появился на улице; он направлялся в школу, и так как за эти две недели у него впервые появилось еще несколько пенни, то он никак не мог не зайти в лавочку Дома с семью шпилями. Но лавочка была заперта. Долго он стучался в дверь с настойчивостью ребенка, преследующего важную цель, но напрасно. Он, без сомнения, мечтал о слоне или, может быть, намерен был съесть крокодила. В ответ на его усилия колокольчик изредка откликался умеренным звоном, но, разумеется, не доходил до того исступления, в которое привела его толстая миссис Гэббинс. Держась за ручку двери, Нед заглянул в окно лавочки и увидел сквозь прореху в занавеске, что внутренняя дверь, ведущая в коридор, была затворена.

— Мисс Пинчон! — закричал мальчишка в окно. — Мне нужен слон!

Так как на его зов не последовало никакого ответа, то Нед начал терять терпение, схватив камень, он уже готов был запустить его в окно, что и сделал бы непременно, если бы один из прохожих не схватил его за руку.

— Что ты здесь буянишь? — спросил он.

— Мне нужна мисс Пинчон, или Фиби, или кто-нибудь из них! — ответил Нед, всхлипывая. — Они не отворяют дверь, и я не могу купить слона.

— Ступай в школу, мелюзга! — сказал ему прохожий. — Тут, за углом, есть другая лавочка. Как, право, странно, Дикси, — обратился он к своему спутнику. — Что сталось со всеми этими Пинчонами! Смит, содержатель конюшни для приезжих, говорил мне, что судья Пинчон вчера оставил у него свою лошадь, пообещав забрать ее после обеда, но не забрал до сих пор. А один из слуг судьи приезжал сегодня в город разузнать, где он. Он, говорят, один из тех людей, которые не любят менять своих привычек, к примеру, ночевать в другом доме…

— Не бойся, вернется, куда он денется! — сказал Дикси. — А что до мисс Пинчон, то поверь моему слову, она увязла по уши в долгах и ушла от кредиторов. Помнишь, я предсказывал в то первое утро, когда лавочка только открылась, что ее нахмуренные брови отвадят от нее покупателей? Так и случилось.

— Я никогда и не думал, что у нее получится, — заметил приятель Дикси. — Эта, брат, торговля — не женское все же дело. Моя жена пробовала торговать, но только потеряла пять долларов…

— Дрянная торговля! — изрек Дикси, покачав головой. — Дрянная!

Тем утром было предпринято еще несколько попыток достучаться до жильцов этого молчаливого дома. Зеленщик, булочник, мясник один за другим являлись, пробовали отворить дверь и удалялись, так и не добившись успеха и сердясь, каждый по своему, на Гепзибу. Если бы кто-нибудь, кто наблюдал за этими сценами, знал об ужасной тайне, скрытой внутри дома, он был бы поражен тем, как поток жизни стремится проникнуть в это жилище смерти.

Вскоре после ухода мясника, который имел особые причины сердиться на мисс Гепзибу, так как она заказала ему к утру кусок телятины, а сама уехала из дома, за углом улицы послышалась музыка. Мало-помалу она приближалась к Дому с семью шпилями, иногда затихая. Наконец толпа детей показалась из-за угла. Когда дети ступили в тень вяза Пинчонов, оказалось, что это мальчик-итальянец со своей обезьяной и кукольной комедией, который уже играл когда-то под полуциркульным окном. Прелестное лицо Фиби, а может быть, и щедрая награда, брошенная ею из окна, остались в памяти странствующего фигляра. На лице его отразилась радость, когда он узнал место, где произошло это небольшое приключение в его бродячей жизни. Он прошел на заброшенный двор, разместился на главном крыльце дома и, открыв свой ящик, начал представление. Фигурки пришли в движение, а обезьяна, сняв шапку, кланялась и шаркала ножкой, поглядывая на окно; сам итальянец, поворачивая ручку своего инструмента, посматривал на него, ожидая появления особы, которая сделает его музыку живее и приятнее. Толпа детей обступила его со всех сторон: некоторые остались на тротуаре, другие стояли во дворе, двое или трое поместились на крыльце, а один мальчик присел на пороге.