Валентин Рыбин - Разбег

— Отстань, надоели мне все… — Чары-ага, откинув килим, шагнул в кибитку и повалился на кошму.

«Ладно, — рассуждал он, — с женой как-нибудь договоримся. Но как смотреть в глаза этому босоногому Овлия-комсомольцу — заместителю моему? Где найти сил, чтобы подойти и сказать обо всем, что произошло. Скажешь ему, а он другим — и понесется недобрая слава о Чары Пальванове по всему аулу, по всему Лебабу…»

В мучительных раздумьях, тяжко вздыхая, провел Чары-ага всю ночь, а к утру заболел: напал на него озноб, жар поднялся в теле и голова, как котел, стала тяжелой. Выпил чаю — не помогает. Накапал в пиалу капель, которыми дочек жена поила, чтобы не кашляли, — тоже без толку. Обиделся Чары-ага окончательно и на жизнь, и на свою судьбу, махнул рукой, накрылся тулупом.

Больше суток пролежал не вставая, вспотел весь с головы до пяток — лучше стало. Еще бы пролежал сутки-другие, но услышал, что кто-то его окликает. Стащил с головы полу тулупа: оказывается, это заместитель, Овлия-комсомолец рядом сидит.

— Чего тебе, парень? — Чары-ага закашлялся.

— Ключ мне… Ключ надо, чтобы штамп взять… Акт составить…

— Какой акт? — не понял Чары-ага.

— Акт о передаче имущества. Вы разве не знаете, что вас отстранили от председательства?

Чары-ага молча покопошился под тулупом, засунул руку в карман, достал ключ, подал его гостю.

— Спасибо, Чары-ага, выздоравливайте, — почему-то обрадовался Овлия. — Если что-то надо, скажите, я достану. А что касается акта, напишем, когда на ноги встанете…

— Ладно, катись ежом, дай мне спокойно умереть, — отмахнулся Чары-ага и опять укрылся с головой тулупом.

«Уезжать надо отсюда, — решил он, как только удалился Овлия-комсомолец. — Теперь каждый мальчишка будет смеяться надо мной… А Куванч-бай так злорадствовать станет, что белый свет покажется черной паранджой… Сердар приедет домой — его тоже заденут!» Чары-ага представил идущего по селу между кибиток Сердара в летной форме, а за ним бегут мальчишки и кричат: «Эй, летчик-пулеметчик, а твоего отца из конторы выгнали!»

— Уезжать надо! — вслух твердо выговорил Чары-ага и ударил по кошме кулаком. — Завтра же куда-нибудь уедем!..

Он перебрал все города и села, в которых побывал во время гражданской войны. Мысленно прошелся вдоль Амударьи до самого Арала: «Нет, здесь не осядешь, здесь все знают Чары Пальванова! В Чарджуе тоже не спрячешься… В Байрам-Али, в Мерве — совсем нет знакомых, но и поддержать некому. Эй, если бы дочек не было! Эти две овечки руки связывают!» Пожалел Чары-ага, что четыре года назад были они обе еще маленькими, а то отправил бы в подмосковный город Реутово учиться на ткачих. Сколько в тот год девчонок увезли туда!

Занятый выбором нового местожительства, Чары-ага так углубился в свои мысли, что не заметил, как вошли к нему Куванч-бай и с ним еще несколько человек.

— Чары-ага, салам, дорогой…

— Салам алейкум, Чары-ага…

— Салам, салам, уважаемые. Проходите, садитесь…

Чары-ага растерялся. Подумал: сейчас посыплются насмешки. Но нет, что-то непохоже, чтобы Куванч-бай пришел злорадствовать. На лице у бая такая скорбная мина, словно только что родственника похоронил.

— Чары-ага, примите наше сочувствие… Мы знали, что этим кончится. Смиритесь и плюньте на них.

— На кого это «на них»?

— Ай, мало ли таких, которые стоят поперек дороги. Сами не живут и другим житья не дают. Мы хотели бы назвать знакомое вам имя — Бабаораз.

— С чем пожаловали, Куванч-бай? — Чары-ага насупился, захотелось ему поскорее отделаться от этих непрошеных гостей.

— Вот ты опять за свое, Чары. Не успели зайти к тебе, ты сразу зубы показываешь, — легонько пожурил его Куванч-бай. — Вспомни, сколько я учил тебя в молодости, чтобы не высовывал ты свой длинный язык и не потрясал над головой кулаками. Учил я тебя, да, оказалось, недоучил. Раньше царя и его заступников ругал, а теперь с голоштанными босяками ссоришься…

— Нельзя ли покороче, уважаемый! — Чары-ага, сдерживая ненависть к Куванч-баю, рот в ухмылке скривил, глаза презрительно сощурил.

— Все короткое не достает до всякого ума, — также ухмыльнулся бай. — Наберись терпения, выслушай нас, Чары-джан. Кроме добра, мы тебе ничего другого не желаем.

Прихвостни Куванч-бая, сидевшие рядом, тоже принялись уговаривать Чары-агу, чтобы не задирался: пусть проклянет их аллах, если они сюда пришли с дурными намерениями. Чары-ага возражать не стал, и Куванч-бай менторским тоном начал:

— Чары-джан, в двух-трех словах я попытаюсь тебе сказать о сущности нашего мироздания, сотворенного аллахом. Аллах сотворил сушу, воду и небо. Сам поселился на небе, а землю отдал живым существам. Но прежде, чем отдать им воду и землю, он каждого наделил обликом и характером. Льву аллах пожаловал сильные клыки и такой же сильный характер. Тигру — клыки и ярость. Обезьяне — кривую морду и красный зад. Людей всевышний слепил по своему подобию, но дал им всем разный разум и разные характеры. Спокойствие и ум сделали одного царем, другого — ханом, третьего — баем. Недостаток ума и строптивость породили рабов, разбойников и революционеров. Прости меня за прямоту, но ты относишься именно к этим.