Теодор Драйзер - Дженни Герхардт

Одним из косвенных последствий разрыва между Дженни и Лестером было свидание братьев впервые после чтения отцовского завещания. Роберт часто вспоминал о Лестере и с интересом следил за его успехами. Известие о женитьбе Лестера доставило ему истинное удовольствие; он всегда считал, что миссис Джералд — идеальная жена для его брата. По целому ряду признаков Роберт понял, что посмертное распоряжение отца, а также его собственные попытки захватить в свои руки «Компанию Кейн» отнюдь не способствовали хорошему отношению к нему Лестера. Однако ему казалось, что их взгляды, особенно в деловой области, не так уж сильно расходятся. Сейчас Лестер процветает. Он может позволить себе великодушный жест, может пойти на мировую. Ведь Роберт не жалея сил старался в свое время образумить брата, и руководили им самые благие побуждения. Будь они друзьями, работай заодно — перед ними открылись бы еще более широкие возможности обогащения, Роберт все чаще подумывал о том, не прельстит ли Лестера такая перспектива.

Однажды, когда Роберт гостил в Чикаго, он нарочно попросил знакомых, с которыми ехал в коляске, свернуть на набережную. Ему хотелось своими глазами увидеть роскошный особняк Кейна, о котором он столько слышал.

И вдруг на него пахнуло атмосферой отцовского дома: Лестер, купив этот особняк, пристроил к нему сбоку зимний сад, какой был у них в Цинциннати. В тот вечер Роберт послал Лестеру приглашение пообедать с ним в «Юнион-Клубе». Он писал, что пробудет в городе не больше двух-трех дней и хотел бы повидаться с братом. Он, разумеется, помнит, что между ними когда-то произошла размолвка, но ему хотелось бы вместе обсудить одно дело. Не приедет ли Лестер, хотя бы в четверг?

Получив это письмо, Лестер сдвинул брови и сразу помрачнел. В душе он все еще страдал от удара, который нанес ему отец; его до сих пор передергивало, когда он вспоминал как бесцеремонно отмахнулся от него Роберт. Правда, Роберту было из-за чего хлопотать — сейчас-то это понятно. Но как-никак Лестер ему брат, и будь он сам в то время на месте Роберта, он, надо надеяться, не поступил бы так подло. А теперь Роберту зачем-то понадобилось видеть его.

Сначала Лестер решил совсем не отвечать. Потом решил написать Роберту, что не может с ним встретиться. Но им овладело любопытство, захотелось узнать, изменился ли Роберт, что ему нужно, какую комбинацию он затеял. И Лестер еще раз передумал. Да, они встретятся; вреда от этого не будет. Правда, и хорошего ничего не получится. Они, возможно, пообещают друг другу забыть старое, но слова останутся словами. Прошлого не воротишь. Нельзя разбитую чашку сделать целой. Можно только склеить ее к назвать целой, но целой она от этого не станет. Он написал брату, что приедет.

В четверг утром Роберт позвонил ему из «Аудиториума» и напомнил о предстоящем свидании, Лестер жадно прислушивался к звуку его голоса. «Да, да я помню», — сказал он. В полдень он поехал в деловую часть города, и здесь, в изысканном «Юнион-Клубе», братья встретились и оглядели друг друга. Роберт за это время похудел, волосы у него немного поседели. Взгляд остался твердым и пронзительным, но около глаз появились морщинки. Движения у него были быстрые, энергичные. В Лестере сразу угадывался человек совсем другого склада — плотный, грубоватый, флегматичный. В те дни многие находили его несколько жестким. Голубые глаза Роберта нисколько его не смутили, не оказали на него никакого действия. Он видел брата насквозь, потому что умел и наблюдать и делать выводы. А Роберту было трудно определить, в чем именно Лестер изменился за эти годы. Он пополнел, но почему-то не седеет, у него все такой же здоровый цвет лица и вообще он производил впечатление человека, готового принять жизнь такой, как она есть. Роберт беспокойно поежился от его строгого взгляда — было очевидно, что Лестер полностью сохранил и мужество и ясный ум, которые его всегда отличали.

— Мне очень хотелось с тобой повидаться, Лестер, — начал Роберт, после того как они, по старой привычке, обменялись крепким рукопожатием. — Мы давно не встречались — почти восемь лет.

— Да, около того, — отвечал Лестер. — Ну, как твои дела?

— Все по-старому. А ты прекрасно выглядишь.

— Я никогда не болею, — сказал Лестер, — разве что изредка насморк схвачу. А так, чтобы лежать в постели, — и не припомню. Как жена?

— Спасибо, жива и здорова.

— А дети?

— Ральфа и Беренис мы почти не видим, у каждого из них своя семья, а остальные пока дома. Надеюсь, твоя жена тоже в добром здоровье, — добавил он нерешительно, чувствуя, что ступает на скользкую почву.