Кальман Миксат - ИСТОРИЯ НОСТИ-МЛАДШЕГО И МАРИИ TOOT

— Стало быть, вам корешки нужны? Дам, ну конечно, дам, — улыбнулась капиташа. — Вам, Бубеник, я и последний отдала бы. Но вы присядьте, пока я их разыщу, и расскажите что-нибудь.

— Мне, целую ручки, нынче некогда, барин приехал, да надутый, как индюк. Стоит мне на минутку отлучиться, как он уже в ярости, а когда я дома, всю свою злость на мне вымещает. Сегодня козел наступил ему на ногу, да как раз на мозоль, — козел-то всегда вокруг него вертится, — так барин мне надавал пощечин, да таких, что из левого глаза и сейчас еще искры сыплются.

— Да, не очень-то хорошо обращаются с вами, милый Бубеник, — сочувственно произнесла капитанша. — В другом месте с такого человека, как вы, пылинки бы сдували, — добавила она, обращаясь к старухе Марцелле.

Бубеник не ответил, только из груди его вылетел глубокий горестный вздох, но и это была приманка. А капитанша бросилась на нее, точно муха на клейкую бумагу, посыпанную сахаром. Ища в горке всемогущие корешки, она нашла вдруг полбутылки вина и тарелочку коржиков со шкварками. Коржики поставила на стол, а вино налила в стаканчик.

— Отведайте, пожалуйста! Ну, что скажете? Бубеник взял в рот несколько капель и стал причмокивать пробуя на языке.

— Здорово! — сказал он, покачивая головой и закрыв крохотные глазки. Потом осушил стакан. — Эге! — воскликнул он в знак того, что вино отличное.

— Мне прислал его мой родственник, вацкий каноник, — похвалилась капитанша и опять наполнила его стакан. — Ну, выпейте еще стаканчик.

— Такое вино не для бедняков, вроде меня, — запротестовал Бубеник, качая головой, и по какой-то странной логике одним духом осушил стакан.

— Стало быть, хозяин приехал? — Капитанша с великой осторожностью стала погружаться в темные глубины. — Один приехал?

— Нет. Какого-то забулдыгу привез с собой.

— А какого? Может, партнера по картам? Бубеник замотал головой.

— Нет, это не барин, скорей мастеровой, так я понял, — они-то сами все секретничают, мне ничего не говорят, ну, а у меня-то ведь башка на плечах и… короче говоря… да что там толковать, не потому я говорю, что так или этак, но… — Он почему-то оглянулся на дверь, потом внезапно отупевшими глазами посмотрел на дам, которые напряженно слушали его. — Однако… значит… Так что же я хотел сказать… Короче говоря, это темная личность… Капитанша опять налила ему вина.

— Выпейте, Бубеник, ну еще немножко. Бубеник утер лоб и расстегнул две пуговицы на жилетке.

— Нет, нет, на сегодня будет.

— Да что вы, в бутылке и осталось-то с наперсточек, прятать уже не стоит. Этот довод убедил Бубеника.

— Слышала я, — завела певучим елейным голоском отставная ключница, — что у новоиспеченного губернатора сейчас денег куры не клюют…

— Кто это сказал? — заржал Бубеник. — Были, да сплыли. Кучер рассказывал, что вчера ночью в Тренчене его так обчистили за картами, что гроша в кармане не оставили. Дамы мрачно переглянулись, словно желая сказать: «Верно мы угадали».

— А ведь теперь, во время торжеств, ему хоть и по мелочи, а много денег понадобится, — заметила капитанша. — Любопытно знать, откуда он их возьмет. Бубеник пожал плечами.

— Не жалейте сатану, он себе слабые души всегда найдет.

— А вы что думаете, он нечистым путем будет их раздобывать?

Бубеник стал отнекиваться, дескать, он и думать этого не думает, и боже его упаси так думать, он знает только одно, что барин где-нибудь да найдет деньги, потому что… Тут он хитро прищурился и постарался перевести разговор на другое: спросил, много ли яблок уродилось в саду у милостивой государыни. «Наши были червивые нынче, — пробормотал он не очень внятно, — а груш так и вовсе не уродилось».

— Черт бы побрал ваши груши, — сорвалась вдруг капитанша, охваченная лихорадочным нетерпением, — вы скажите лучше, кто он и откуда, тот человек, которого Коперецкий привез с собой, и что ему тут надо?

— Ничего я не слыхал, — сдержанно ответил Бубеник, — кроме того, что утром он укатит обратно. И я поеду провожать его до Тренчена, но присоединяюсь к нему только в Седрешпусте. Барин велел мне еще нынче вечером отправиться к управляющему и остаться там на ночь. Не понимаю, почему барин всяко настаивает, чтобы я ночевал не дома, когда без меня он, можно сказать, ни одеться, ни раздеться не может.

— А я понимаю, — с пафосом произнесла капитанша, и лицо у нее стало малинового цвета. — Вас хотят удалить, потому что в барском доме готовится преступление, понимаете вы? И не желают, чтобы свидетель был при этом!