Александр Ванярх: Иван

Вот и березка, она только издалека казалась маленькой, а когда Иван подошел к ней, то крона ее начиналась почти над головой парня. Иван стал прямо в лужу возле могилки и прошептал: «Здравствуй, мамочка, это я к тебе пришел, твой Ванятка, сыночек, ты слышишь меня, я знаю, иначе зачем же я ехал столько дней и ночей? Жизнью своею я обязан тебе и я этого никогда не забуду», — но последние слова он уже не смог сказать — слезы душили его, и Иван заплакал, еле слышно всхлипывая.

Василий Лукич сразу не пошел вместе с Иваном, — боялся, что не выдержит. Он сначала снял крест с передка, поставил возле передка лопаты, повернул лошадей, освободил от сена переднее корытце, из мешка насыпал туда ячменя, накрыл лошадей мешковиной, и только тогда, взяв на плечи довольно увесистый крест, а под мышку обе лопаты, пошел к березе.

А дождь уже переходил в крупинки льда, изредка летели снежинки, обыкновенный по здешним местам осенний день спокойно и безразлично переходил в пасмурный вечер, чтобы потом так же спокойно перейти в еще более холодную и неприветливую ночь.

Вернулись дед с внуком в заброшенный богом и людьми хуторок уже под утро. Подмораживало, шел мелкими пушинками снег, но грязь была такая, же непролазная. Василий Лукич заехал своей «колесницей» прямо во двор, и Иван, соскочив с передка, помог ему распрячь лошадей. Завели их в конюшню — протерли бока и спины мешковиной, дали сена и только потом зашли в избу. Дед включил свет и начал растапливать печь.

— Вот, слыхал я по радио, что нашим русским газом уже французы топят, а у нас как топил мой прадед бурьяном да соломой, так и мы до сих пор топим. Вот дал бог дровишек, да малость угольку запасся, а то совсем бы невмоготу стало. Газ-то от вас из Сибири идет, небось, вы-то хоть вдоволь имеете?

Иван молчал. Сидел, опустив голову почти до колен и, задумавшись, медленно покачивался из стороны в сторону.

— Ты что, уснул, что ли? — громко спросил дед. — Говорю, у вас-то газом топят?

— Каким там газом, у нас дров навалом.

— Так ить дрова — это лес, природа, опять-таки мебель, строительство, не резон сжигать-то, а газ у вас сам в болотах булькает, бывал я там на Чулыме, значит, своим русским фигу, а французам «нате на блюдечке»!

Разговор не получался. Иван думал о чем-то своем, а может и устал: почитай, две ночи не спавши.

Наконец печь разгорелась, и Василий Лукич поставил чайник.

— Говоришь, отец твой сам сказал, что кого-то порешил тут? — опять спросил старик. — Был тут один случай, но значительно позже того, как исчез твой отец. А вообще везет нам на правителей дураков, вот и те измывались над народом, пока их кто-то не кокнул.

— А как «кокнул»? — спросил Иван.

— Да топором, видать, и зарубил.

— Ну, нет, чтобы дядя Егор да топором! — закачал головой Иван. — Он даже курицу резать боялся, а я запросто.

— Дак тебе сколько лет?

— Шестнадцать, в десятый класс я перешел, — гордо сказал Иван.

— А ты знаешь, сколько отец твой немцев угробил на войне? У него даже два боевых ордена было да медалей штук десять, если не более.

— Дак то — на войне!

— Да ладно, что я, настаиваю, что ли? Вот интересно, что ты-то дальше делать будешь? Может, тут останешься, все же родина как-никак, ты тут родился, родители тут твои жили, да и могилка опять сиротой останется, я же не вечный, — проговорил Василий Лукич, усаживаясь рядом с Иваном.

— Нет, дедуля, сначала я выполню слово, данное дяде Егору, а там видно будет, — и он принес рюкзак, вытащил из него деревянную шкатулку, развязал веревку, которой она была обмотана, и показал деду большой толстый конверт.

— Вот это вручить еще надо, — сказал и протянул деду.

Василий Лукич взял пакет, надел очки и прочитал: «Исаевой Рите Ивановне». И тут вспомнил, что при встрече с той женщиной Егор почти вскрикнул: «Рита!», значит, опять она, подумал Василий Лукич. А посмотрев на адрес, сказал:

— Дак этого села и в помине нет, люди кто куда разбежались, многие в районном центре Голадаевке осели, но туда почитай пятьдесят верст будет. А потом Егора тоже фамилия Исаев была и отчество Иванович, а сестры-то у него никакой не было, что-то тут не так. Ну да ладно, давай чайку попьем, а то уже и утро скоро.

И действительно, наступало утро. Кругом забелело, но снег, тоненьким слоем припорошивший грязь, выглядел еще как-то тускло, и только в степи в бурьянах уже отчетливо просматривались следы зайцев, мышей и фазанов. Наступало время охоты, только охотиться было некому, зарастала бурьяном некогда плодороднейшая донская степь.