Альфред Мюссе - Секрет Жавотты

Часов около одиннадцати горничная баронессы принесла подсвечники. Г — жа де Бервиль пожелала сыну спокойной ночи и удалилась в свою спальню, где принялась читать положенные молитвы.

«Что же, в самом деле, вытворяет этот сумасброд? — спрашивал себя Арман, снимая, прежде чем лечь в постель, свои охотничьи доспехи. — Ничего страшного, надо думать. Строит глазки госпоже де Вернаж, скрепя сердце переносит внушительное молчание Ла Бретоньера. Да полно, так ли это? Мне думается, в этот час Ла Бретоньер уже в коляске, катит на ночь к себе домой. Правда, возможно, что и Тристан в пути, — но в этом я все же сомневаюсь; дорога неважная, в проливной дождь трудно ехать верхом. С другой стороны, в Ренонвале — превосходные кровати, и особа столь учтивая, как маркиза, может, разумеется, приютить капитана, которого застигло ненастье. Приняв все во внимание, надо полагать, что Тристан вернется только завтра. Это весьма досадно по двум причинам: Ео — пер- вых, это волнует матушку, а во — вторых, найти пристанище у соседки — опасное дело; ночь под кровом хорошенькой женщины— самый что ни на есть дурной советчик; ведь никогда не спишь спокойно в доме людей, о которых грезишь наяву, а нередко там даже совсем не спишь. Что будет с Тристаном, если он по — настоящему полюбит эту кокетку? У него пылкости хватит на двоих — тем хуже. Ей легко будет его одурачить, быть может слишком легко — на это вся моя надежда: она решит, что невелика честь провести такого порядочного человека…»

— А в конце концов, — сказал себе Арман, туша свечу, — пусть возвращается, когда ему угодно; он парень красивый, храбрый, он отлично вышел из трудного положения под Константиной, выйдет и в Ренонвале.

Весь дом давно уже спал, всюду царила глубокая тишина, как вдруг с дороги донеслось цоканье копыт. Было около двух часов пополуночи; чей‑то властный голос крикнул: «Откройте!» — и пока конюх с трудом, одну за другой, приподымал тяжелыг железные перекладины, чтобы открыть ворота, собаки, по своему обыкновению, принялись жалобно скулить. Арман, спавший крепчайшим сном, внезапно пробудился и увидел перед собой брата, закутанного в плащ, с которого струилась вода; в руке Тристан держал зажженную свечу.

— В какую пору ты явился! — воскликнул Арман. — Сейчас либо очень поздно, либо очень рано!

Тристан подошел к брату вплотную, стиснул его руку и дрожащим от бешенства голосом сказал:

— Ты прав, она последняя из женщин; никогда больше я с ней не увижусь.

Затем он круто повернулся и вышел из комнаты.

Сколько Арман ни расспрашивал, сколько ни уговаривал Тристана, тот никак не пояснял брату странных слов, произнесенных им тотчас по возвращении. На другой же день Тристан объявил матери, что ему нужно побывать по своим делам в Париже, и отдал соответствующие распоряжения; он намеревался уехать в тот же вечер.

— Согласись, — говорил ему Арман, — что ты поступаешь со мной довольно бесцеремонно: ты открыл мне половину своей тайны, а остаток нежданно — негаданно увозишь с собой. Что мне подумать об этом внезапном отъезде?

— Все что захочешь, — ответил Тристан с таким равнодушным видом, что Арману его спокойствие могло показаться и не напускным. — Не ломай себе голову понапрасну. Что правда, то правда! Я вспылил из‑за пустяка, повздорил, потому что мое самолюбие было задето, разобиделся — называй это, как тебе угодно. Ла Бретоньер наводил на меня тоску, маркиза была в дурном расположении духа, гроза действовала на меня раздражающе; я поехал домой, сам не зная почему, и говорил с тобой, лтлавая себе отчета в своих словах. Если ты уж очень хо-'

11С» ^ / о О л чешь, я тебе признаюсь, что между мной и маркизои прооежал холодок, но при первом же случае ты увидишь, что мы по — преж- нему друзья.

Превосходно, — ответил Арман, — но вчера, когда ты сказал мне: «Она — последняя из женщин», ты не говорил загадками. Дурное расположение духа тут ни при чем. Случилось что‑то такое, о чем ты умалчиваешь.

— А что, по — твоему, могло со мной случиться? — спросил Т ристан.

Арман потупился и ни слова не проронил в ответ; он понял, что при подобных обстоятельствах, если брат упорно молчит, — любое предположение, даже высказанное в шутку, легко может показаться оскорбительным.

Около полудня к замку Клиньё подъехала открытая коляска, из которой выпрыгнул мужчина низенького роста, непривлекательной наружности, довольно неуклюжий, не в меру расфранченный; он сам опустил подножку и помог сойти рослой, красивой женщине, одетой просто и со вкусом. Это г — жа де Вернаж и г — н Аа Бретоньер приехали с визитом к баронессе. Пока они подымались по ступенькам крыльца, на котором их ждала г — жа де Бервиль, Арман внимательно и не без удивления следил за выражением лица Тристана. Но тот взглянул на него с улыбкой, как бы говорившей: «Ты видишь, все по — старому».