Жорис-Карл Гюисманс - На пути

И другой:

«Вымышленное ли лицо брат Симеон, а если вы писали его с натуры, то не приукрашен ли он, не канонизирован ли, так сказать, ради целей вашей книги?»

Ныне шум вокруг «На пути» унялся, и я могу не придерживаться всегда соблюдавшейся мной прежде скрытности насчет обители, где жил Дюрталь. Итак, сообщаю:

Обитель Нотр-Дам де л’Атр на самом деле называется Нотр-Дам д’Иньи и находится в департаменте Марна близ Фима.

Приведенные мной описания точны, сообщенные сведения об образе жизни в этом монастыре доподлинны, написанные мною портреты монахов списаны с реальных людей. Из соображений приличия я переменил лишь имена.

Скажу еще, что история Нотр-Дам де л’Атр, о которой рассказано в четвертой главе второй части, по всем пунктам относится к Иньи.

Аббатство действительно было основано в 1127 году святым Бернардом, имело во главе истинных святых, таких, как блаженный Гумберт, блаженный Геррик, мощи которого хранятся в раке под алтарем, необычайный Петр Одноглазый, почитавшийся Людовиком VII.

Как и все сестры обители, она хирела при коммендатариях [21] Назначенные королем настоятели, получавшие доходы с аббатства. , погибла при Революции; воскресла она в 1875 году. В этом году тщанием кардинала-архиепископа Реймсского маленькая колония цистерцианцев из монастыря Святой Марии в пустыне вновь населила древнее аббатство святого Бернарда и скрепила молитвенную связь, разорванную смутой.

Что же до брата Симеона, я сделал его простой и честный портрет без прикрас, фотографию без ретуши. Я ничего, как на это подчас намекают, не выпячивал, ничего не преувеличивал в интересах своего дела. Я написал его натуралистическим методом, таким, каков он есть — святым!

Я думаю об этом человеколюбивом и боголюбивом человеке, которого как раз на днях опять видел. Теперь он так стар, что больше не может ходить за своими любимыми свинками. Его определили чистить овощи на кухне, но отец настоятель благословил его навещать прежних питомцев, и те не остались неблагодарными: когда брат Симеон подходит к хлевам, они встают на дыбы с радостным кличем.

Он же улыбается своей безмятежной улыбкой, пару минут хрюкает с ними и возвращается в благотворную немоту монастыря. Но когда, по иным случаям, высшие разрешают его от обета молчания, этот избранный муж дает нам краткие наставления.

Приведу наудачу одно.

Однажды отец настоятель попросил его помолиться за некоего больного. Он ответил: «Молитвы из послушания имеют больше всего силы, так что прошу вас, высокопреподобный отец мой, скажите, какие мне именно молитвы читать». «Что ж, прочтите три раза Отче наш и три раза Богородицу».

Старец покачал головой, а на вопрос несколько удивленного аббата пояснил, что его смущает: «Довольно и Отче наш и Богородицу прочесть по разу, но как следует, от всего сердца, а больше будет уже маловерие».

И этот инок совсем не исключение, как можно было бы подумать. Подобные ему есть во всех бернардинских обителях, а также и в других орденах. Я лично знаю еще одного; когда мне дозволяется видеть его, он переносит меня во времена Франциска Ассизского. Этот подвижник живет в экстазе, а голова его, как ореолом, окружена кругом птичек. Ласточки гнездятся над его убогим ложем в каморке брата-привратника; они весело кружатся прямо над ним, а их птенчики садятся ему то на голову, то на руки, сам же он с непременной улыбкой продолжает молитву.

Животные явно сознают святость, любящую и охраняющую их, ту чистоту, которую мы, люди, больше не ощущаем. Совершенно ясно, что в наш век высокоученого невежества и пошлых идей отец Симеон и этот брат-привратник кажутся чем-то невероятным: для ученых они идиоты, для мещан безумцы. Величие дивных монахов, поистине смиренномудрых, поистине простых, им непонятно.

Они возвращают нас в Средние века, и слава Богу; ибо такие души непременно должны существовать; это божественные оазисы в дольнем мире, благие пристанища, где обитает Господь после бесплодного обхода душевных пустынь других людей.

Не во гнев будь сказано господам литераторам, эти персонажи так же достоверны, как и те, что нарисованы в моих прежних книгах: просто они живут в том мире, которого светские писатели не знают. Так что я ничего не преувеличил, говоря в своем сочинении о необычайной силе молитв, которой обладают эти иноки.

Надеюсь, моих корреспондентов удовлетворит ясность ответов; во всяком случае, моя роль посредника может быть окончена без ущерба для человеколюбия, поскольку теперь всем известны имя и адрес обители.