Жорис-Карл Гюисманс - На пути

При таком широком, универсальном понимании опыт, описанный святым Хуаном де ла Крус и Ж. К. Гюисмансом, представляет собой не только исследовательский интерес. Он актуален и сегодня — как путь каждой души.

В верхней части медальона монограмма Иисуса Христа I.H.S. (Jesus Hominum Salvator — Иисус спаситель человеков). Далее, в четырех сегментах, промежуточных между ветвями креста, в кружочки вписаны такие буквы: C.S.P.B. — начальные буквы слов Crux Sancti Patri Benedictis (Крест святого отца Бенедикта).

На ветвях же креста литеры расположены так:

Расшифровка вертикального столбца: Crux Sacra Sit Mihi Lux (Крест святой буди мне свет).

Расшифровка горизонтальной строки: Ne Draco Sit Mihi Dux (He диавол буди мне вождь).

Наконец, по краю круга, в эксерге, сверху по часовой стрелке читаются следующие литеры:

V. R. S. N. S. M. V.

S. M. Q. L. I. V. B.

Это инициалы такого двустишия:

В дословном переводе:

Я не люблю вступлений и предисловий и, насколько возможно, воздерживаюсь от того, чтобы предварять свои книги пустыми фразами.

Следовательно, чтобы решиться выставить несколько строк перед новым изданием романа «На пути», нужен был серьезный мотив, нечто вроде законного повода к самообороне.

Вот он, этот мотив.

С тех пор как это сочинение поступило в продажу, моя переписка, и без того весьма обширная из-за споров, возбужденных романом «Без дна», стала такой огромной, что я был принужден или перестать отвечать на приходящие письма, или забросить всякую работу.

Впрочем, не имея возможности принести себя в жертву требованиям незнакомых людей, вероятно менее, чем я, занятых в жизни, я принял решение оставлять без удовлетворения вопросы, вызванные прочтением «На пути», но и выдержать этот приятный образ поведения не мог, потому что в некоторых случаях он мог бы стать весьма дурным делом.

В самом деле, отправителей таких писем можно разделить на две категории.

Одна — просто любопытные; под предлогом интереса к моей скромной персоне они хотят знать массу вещей, которые их не касаются, предъявляют претензию вламываться в мое жилище и разгуливать по моей душе, как по публичному месту.

Тут проблем не возникает: такие письма я сжигаю, и весь сказ. Но с другой категорией подобных посланий дело обстоит совсем иначе.

Эти письма, куда более многочисленные, приходят от людей, тревожимых благодатью, сражающихся с собою, призывающих и в то же время отталкивающих обращение к вере; нередко они присылаются и страждущими матерями, желающих получить в болезни или дурном поведении своих детей молитвенную помощь от монашествующих.

И все они просят меня откровенно сказать, существует ли на самом деле описанное мной аббатство, и если да, то помочь завязать сношения с ним; все желают, чтобы я упросил брата Симеона — ежели только я его не выдумал и ежели он действительно святой, как я это описал, а силой своей молитвы заступил за них.

И тут мое положение становится гораздо хуже. Не имея мочи отказать таким просьбам, я в конце концов пишу два послания: одно отправителю письма, пришедшего мне, другое в монастырь; иногда, если что-то надо уточнить или получить более подробные сведения, приходится писать и больше. А мне, повторяю, такая всепоглощающая роль усидчивого посредника между монахами и мирянами, совершенно не дает работать.

Как же быть, чтобы удовлетворить людей и не слишком погрешить против совести? Я нашел только один способ: ответить здесь всем добрым людям на все, раз и навсегда.

В общем, вопросы, которые мне обыкновенно задают, сводятся к следующим:

«Мы искали в перечне траппистских обителей Нотр-Дам де л’Атр и не нашли; нет его и в монастырских ежегодниках; итак, не выдумали ли вы его?»