Габриэль Витткоп - Белые раджи

— Теперь я смотрю на вещи иначе, - сказал Джеймс по возвращении. - Если начну все сначала, - а это обязательно произойдет, - судно будет с малым водоизмещением, и я сам смогу им командовать. Я больше не собираюсь заниматься коммерцией: она ставит меня в фальшивое положение и во всех портах настраивает против меня купеческий цех.

Ветроупорная лампа, которую зажег Крукшенк, резко высветила черты Джеймса, тем самым его состарив: на лице читался странный восторг или, во всяком случае, властность, от которой невозможно укрыться.

«Странно, - подумал Темплер, - ему уже тридцать два, а он до сих пор ничего не совершил».

Мисс Анджела Бердетт побледнела. Подойдя к висевшей в будуаре виконтессы Уинсли гравюре и надеясь увидеть Амура и Психею, она обнаружила французский эстамп с изображением юной особы на биде:

Красавицы, вы рождены

Любить и нравиться должны,

С сей Шлюхи вы пример берите –

Свой садик в чистоте держите!

Прежде мисс Анджела Бердетт не ведала о существовании подобного предмета мебели, но знание французского и красноречивость картинки в мгновение ока раскрыли ей весь ужас положения. Какая неслыханная непристойность!

— Я буду готова через минуту, моя дорогая Анджела, - бросила Сплетница; горничная как раз надевала на нее фиолетовую атласную шляпку. - (Осторожнее вставляй шпильки, Шарлотта.) Уверяю вас, мы не опоздаем, хоть я и ненавижу приходить на похороны раньше времени. (Уложи вуаль поизящнее, дитя мое.) Ах да, бедняга мистер Брук. Всегда такой приветливый. Миссис Брук будет очень одиноко, особенно теперь, когда Маргарет вышла замуж. (Нет, только не эти перчатки - ты же прекрасно знаешь: они чересчур фривольны для такого случая.) Разумеется, какая-то зараза, которую он привез когда-то из Индии. Только бы на кладбище не было слишком зябко: священники - большие любители поболтать... Я готова, моя дорогая, мы можем идти.

Обе сели в тильбюри мисс Анджелы - крайняя худоба и вытянутое лицо придавали этой двадцатидвухлетней особе печальную элегантность. Хотя кожа у нее и не была зеленой, сама она напоминала редкий и дорогой сорт огурца. Мисс Анджела была пятой и последней дочерью сэра Фрэнсиса Бердетта, который выступал в Парламенте за свободу слова, освобождение католиков или отмену телесных наказаний в армии, но не любил смеяться сам и когда при нем смеялись другие. Его семейство, иногда приезжавшее на воды в Бат, отличалось весьма необычными родственными связями. Томас Кауттс, дед Анджелы, в семьдесят четыре повторно женился на актрисе из «Друри-лейн» (между прочим, близкой подруге Сплетницы), а та, овдовев, вышла замуж за герцога Сент-Олбанского. Эта побочная бабушка завещала огромное состояние Томаса Кауттса самой младшей внучке, оговорив, что та должна будет присовокупить к имени Бердеттов имя и герб Кауттсов: впоследствии внучка получила на это королевское разрешение. Мисс Анджела старалась подражать отцу - с завидным упорством осушала болотистые островки, помогала при необходимости земледельцам, добывала лодки пострадавшим ирландским рыбакам и занималась благотворительностью с той грустной заботливостью, с какой сооружают адскую машину. Она хорошо знала, чего хочет, а также понимала, что гигантское наследство герцога Сент-Олбанского однажды сольется с тем, которое у нее уже имелось, и тогда она начнет строить церкви, основывать миссии и епархии. Далеко. Везде. По всему свету.

Кладбище заполнилось сливками общества. Шел дождь, и земля с негромким хлюпаньем засасывала обувь. В больших лужах из полированного серебра отражались плывущие тучи и перевернутые участники похоронного шествия с обрезанными ногами и поникшими головами - они протискивались меж толстыми гранитными крестами, склонившись, точно пьяницы. На холодных облачках вылетавшего из уст пара возносились молитвы. Порывистый ветер изредка раскачивал голые вербы, колыхал вуали и шарфы. Могилу обступили Эмма и преподобный отец Джонсон с двумя мальчиками, причесанными под детей Эдуарда, а также Маргарет и преподобный отец Сэвидж. Миссис Брук опиралась на руку Джеймса - ее птичье лицо, такое маленькое в обрамлении огромных черных мехов, осунулось от рыданий. На фоне плаща Джеймс казался еще бледнее. Стоя рядом с гро-34 бом, он, казалось, составлял с ним одно целое и был Хароном этой барки, тогда как угрюмые люди отдавали швартовы.

«Какой красивый, - подумала мисс Анджела. Он был единственным из Бруков, с кем она еще не познакомилась. - Какой красавец...»