Макс Фриш - Синяя борода

В зале суда нельзя фотографировать; печать воспроизве­ла только зарисовки: обвиняемый, скрестив руки, уста­вился в потолок.

— Вы фрау Шаад?

— Да.

— Ваше имя?

— Лилиан.

— Ваша девичья фамилия Хаберзак?

— Совершенно верно.

— Профессия?

— Воспитательница в детском саду.

— Вы в разводе, фрау Шаад?

— Совершенно верно.

— Вы, следовательно, знаете обвиняемого лично...

Смех в зале.

— Как свидетельница вы обязаны говорить правду, и ничего кроме правды, вам известно, что ложные пока­зания караются тюремным заключением, в тяжких случаях — сроком до пяти лет.

Когда на суде допрашиваются супруги, зал полон: как видно, и для студентов брак — проблема.

— Применял ли обвиняемый, когда вы еще были его женой, по отношению к вам физическое насилие или угрожал, что применит? Скажем, когда вы ссорились, бил ли он вас или хватал за горло и вы боялись, что он может вас задушить?

В сауне можно ни с кем не разговаривать, все сидят голые и потеют, даже и не смотрят друг на друга, а потом отправляются под душ и потом сидят под открытым небом, чтобы остыть.

— Значит, это верно, фрау доктор, что, хотя обвиняе­мый и не занимался рукоприкладством, вы страдали от его ревности, несмотря на то что оснований ревновать у него не было?

Свидетельница кивает.

— И в чем же выражалась эта его почти патологиче­ская ревность?

Свидетельница задумывается.

— Он вскрывал ваши письма?

— Не думаю.

— И тем не менее он вам не доверял...

— Например, он посылал мне цветы. Не указывая отправителя. А когда я их разворачивала, наблюдал за мной, не смущена ли я.

Я все еще сижу и остываю, обмотав бедра голубым полотенцем, и, когда слово предоставляется официальному защитнику, я кажусь себе еще более голым, чем другие купальщики, остывающие рядом со мной.

— Это верно, фрау доктор Шаад, что после развода у вас установились дружеские отношения с обвиняе­мым?

— Почему бы и нет?

— Можете ли вы вспомнить, как вел себя обвиняе­мый, когда вы в последний раз встретились с ним в вегетарианском ресторане, желая получить совет по налоговым делам?

— Он не дал мне никакого совета...

— Как бы то ни было, вы встретились с ним, фрау доктор Шаад, через два дня после убийства, в понедель­ник; не было ли у вас впечатления, что господин Шаад ожидает ареста?

— Нет.

— Он нервничал?

— Я показала ему повестку налогового управления, и он сделал вид, будто его это вообще не интересует...

— Что же он сказал?

— Он был какой-то странный, да, пожалуй, — стран­ный.

— Не такой, как обычно?

— Он не постоянный мой советчик по налоговым делам...

— Вы вместе пообедали?

— Он вообще ничего не ел.

— Он не постоянный ваш советчик по налоговым делам, но о чем же тогда говорил доктор Шаад в этом вегетарианском ресторане?

Свидетельница задумывается.

— Он говорил о Розалинде Ц.?

— Да.

— Вы уже знали об убийстве?

— Нет.

— Вы узнали об этом от доктора Шаада?

— Да.

— Что же доктор Шаад вам сказал?

— У него на глазах были слезы.

Я переменю сауну. Я могу ходить только туда, где никто меня не знает, где банщик не здоровается со мной как с завсегдатаем, где никто не следит, как я потею, уперев локти в колени и закрыв глаза.

Вы тоже фрау Шаад?

— Да.

— Ваше имя Гизела?

— Гизель.

— Ваша девичья фамилия Штамм?

— Совершенно верно.

— Вы тоже состояли в браке с обвиняемым, а теперь в разводе с ним, фрау доктор Шаад, следовательно, лич­ность обвиняемого вам знакома...

Свидетельница кивает.

— Сколько времени вы состояли в браке?

Свидетельница задумывается.

— Примерно?

— Да мы и до того жили вместе, когда Шаад был еще не разведен, а потом мы поженились, но перестали жить вместе, так вот бывает, я не знаю, что тут сказать, он ведь не считает, что Это был брак.

— Тем не менее вы носите его имя.

— Совершенно верно.

— Ваша профессия?

— Я была ассистенткой врача...

Страшнее любых показаний, которые могут дать мои супруги, — воспоминания, но их суд присяжных не слы­шит: серый кролик (Пиноккио) с перерезанным бритвой горлом и маленький Феликс, плакавший целые дни напролет после гибели кролика, мама купила ему друго­го, но он не мог его любить так, как того серого.

— Верно ли, господин Шаад, то, что сказала свиде­тельница?

— Наши воспоминания расходятся.

— Свидетельница утверждает: вы неоднократно гро­зили, что просто оставите ее багаж на перроне и уедете один, если она еще раз опоздает на поезд, и это — в пер­вый же год вашего брака.