Макс Фриш - Синяя борода

— Вы знаете, что у него было на примете?

— Нет.

— Господин доктор Шаад утверждает, что у вас в магазине несколько недель стоял английский письменный стол вишневого дерева, с Зеленой кожей на столешнице...

— Это верно, да, это так.

— Когда господин Шаад вошел наконец в магазин, чтобы взглянуть на английский письменный стол, он справился у вас о цене?

— Это верно, да, теперь я припоминаю, но англий­ский письменный стол был уже продан, когда господин Шаад в первый раз зашел в магазин и справился о цене. Господин, по-видимому, разбирается в мебели.

— Вы не помните, от кого стол попал к вам?

— От одной дамы.

— От одной из фрау доктор Шаад?

— Вполне возможно...

— Обвиняемый что-нибудь сказал об этом англий­ском письменном столе, который был уже продан, или он только рассматривал его?

— Он хотел знать точные размеры,

— А .зачем?

— Этого я не знаю. Я измерил его: проданный письменный стол оказался как раз того размера, какой господин и предполагал.

— И после этого он ушел из магазина?

— Нет.

— Что же было дальше?

— Он огляделся... У меня в магазине были и другие письменные столы, но, видимо, все это было не то, что искал господин. Потом он спросил, можно ли посмотреть вещи на складе, и я повел его на склад. Он очень внима­тельно все осмотрел. Его заинтересовало кресло, кресло- качалка. Он сел в него. Когда я сказал, что кресло это очень удобное, он засмеялся: «Я знаю». И еще он спро­сил о стоимости французских напольных часов.

— Которые попали к вам от той же дамы?

— Совершенно верно.

— Что было дальше?

— Когда я увидел, что господин знает толк в вещах, я предложил ему чашку чая, как это принято, и он не отказался, но садиться не стал, а пил чай стоя и сказал, что чувствует себя в моем магазине как дома.

— Господин Шаад приходил к вам еще раз?

— Нет.

Сны тоже подлежат допросу:

— У вас, значит, было такое чувство, будто вы можете летать. Я вас правильно понял — летать?..

— Да, но только недолго.

— Сколько времени приблизительно?

— Пока могу двигать локтями. Как крыльями. Но это требует большого напряжения. И все же я почти достигал потолка этого зала.

— Здесь восемь метров высоты.

— Собственно говоря, это не разрешается, я знаю, но полет наполнял мою душу радостью и даже своего рода гордостью: я единственный умею летать.

— Что было дальше?

— Планирующий полет.

— Как это понимать?

— Потом я сделал вираж — вираж мне удался, но это было уже не в зале суда, внизу подо мной вдруг открылся ландшафт: гористая местность, зеленоватый водоем, я испугался, что не долечу до берега, а берег был отвесный, как скала, совершенно отвесный.

— И тут вы проснулись, господин Шаад?

— Нет.

— Что же было дальше?

— Я снова сидел в этом зале...

Шестьдесят одного свидетеля — мужчин и женщин — ввел в зал и усадил служитель, некоторых я прежде видел лишь мельком.

— Господин директор, вы отец жертвы...

Некоторые свидетели смотрят только на судей, потом на прокурора или защитника, но никогда — на обвиняемо­го, хотя и были в свое время с ним в родственных отношениях.

— Когда вы в последний раз видели свою дочь и разговаривали с ней?

— Когда Розалинда была еще замужем.

— Вы, значит, никогда не бывали на ее последней квартире?

— Никогда.

— Вы знали, на какие доходы жила ваша дочь?

— Вы хотите сказать — после развода?

— Или вы не имели никакого представления об этом?

— Известно, сколько примерно зарабатывает врач, и я полагал, что Розалинда обеспечена. Я имею в виду — соответственно своему положению.

— Вы полагали, что до конца жизни ей не придется самой зарабатывать...

— Я имею в виду: соответственно своему положе­нию.

— Еще один вопрос, господин Цогг.

— Письмо, которое обвиняемый прислал тогда моей жене, чтобы сообщить о своем разводе — этого письма у меня, к сожалению, больше нет, — звучало вполне успокоительно.

— То есть?

— Он и Розалинда остаются друзьями и тому по­добное.

Следующий свидетель — девочка.

— Значит, тебя зовут Вренели?

— Да.

— Ты знаешь господина Шаада, который здесь сидит?

— Нет...

— Ты даже никогда его не видела?

— Да.

— Ты должна говорить нам только то, что знаешь. Ребенок кивает.

— Ты знаешь, что мадам Розалинда потом умерла, но ты перед этим видела ее в окне. Так ты сказала. Не помнишь, когда это было? Я имею в виду: в какое время дня. На улице было еще совсем светло?

Г Да-