Шарлотта Йондж - Наследник имения Редклиф. Том второй

— Да, дорого ему стоило признаніе, но онъ открыто, благородно высказался. Онъ собирается даже написать объ этомъ твоему отцу.

— Такъ это правда? Какъ мама будетъ огорчена! воскликнула Эмми. — Не думаю, чтобы имъ позволили жениться. Бѣдная Лора! Каково ей было слушать все, что говорилось у насъ о Филиппѣ. И онъ-то хорошъ! еще позволяетъ себѣ другихъ учить и осуждать. Это ужасно!

— Бѣдность заставляетъ человѣка рѣшиться на то, на что онъ никогда бы не рѣшился при другихъ обстоятельствахъ, — задумчиво сказалъ Гэй.

— Не извиняй его, мой милый, — возразила Эмми. Не грѣхъ ли ему было сдѣлать Лору несчастной и заставить ее рѣшиться на такую непозволительную вещь. Бѣдная моя сестра! немудрено, если она была сама не своя. Нѣтъ, я рѣшительно не могу простить Филиппа, заключила Эмми со слезами на глазахъ.

— Ты простишь ему все, когда увидишь, какъ онъ перемѣнился и постарѣлъ, — замѣтилъ Гэй. — Его узнать нельзя, я увѣренъ, что его лицо тебя поразитъ, когда ты завтра пойдешь къ нему съ визитомъ. Докторъ говоритъ, что теперь его болѣзнь не прилипчива.

— Я все время буду думать о Лорѣ, глядя на него, — сказала Эмми.

— Да, тяжело было бы ей смотрѣть теперь на Филиппа. Однако, Эмми, что жъ ты думаешь сдѣлать, если я перевезу его къ намъ въ Рэдклифъ? Ты съ нами останешься или отправишься въ Гольуэль, утешать Лору? спросилъ Гэй.

— Я поѣду отъ тебя тогда только, когда ты меня прогонишь, — возразила Эмми. Но какъ же ты собираешься привезти къ себѣ больнаго гостя, когда мы еще не знаемъ, есть ли крыша на нашемъ домѣ или нѣтъ? Кстати о больномъ: что онъ теперь дѣлаетъ?

— Онъ большую часть дня спитъ, отвѣчалъ Гэй.

— Не мѣшало бы и тебѣ хорошенько выспаться, вѣдь ты 2-хъ часовъ не заснулъ послѣ безсонной ночи, нѣжно замѣтила Эмми.

— Я начинаю думать, что сна не существуетъ, шутя сказалъ Гэй. Я очень хорошо обхожусь безъ него.

— Ты такъ думаешь? По Шэнъ никогда не нашелъ бы твоей головы прекрасной съ этими багровыми пятнами подъ глазами. Похожъ ли ты теперь на сэръ Галахода? Нѣтъ, мой другъ, поди лягъ, я тебѣ почитаю что нибудь, можетъ ты и заснешь.

— Пойдемъ лучше погуляемъ, возразилъ Гэй: — тіенерь такъ прохладно, хорошо.

Во время прогулки, они вдвоемъ обсудили очень серьезно положеніе Лоры и Филиппа, и рѣшились употребить всѣ усилія, чтобы отвратить отъ нихъ гнѣвъ отца, примирить обоихъ со всей семьей и помочь имъ существеннымъ образомъ, пока Филиппъ будетъ подвергнутъ неизбѣжному остракизму. Эмми тревожилась болѣе всего за мать, зная, что ея нѣжное, любящее сордце съ трудомъ перенесетъ обманъ своего любимца Филиппа.

На слѣдующій день, было воскресеніе; погода стояла великолѣпная; свѣжій сентябрскій вѣтеръ дулъ слегка изъ-за горъ и придавалъ воздуху какой-то особенный ароматъ. Эмми и Гэй чувствовали непонятную отраду на сердцѣ; имъ казалось, что мимо ихъ пропронеслась грозная туча и настали ясные дни. Эмми принарядилась, по просьбѣ мужа, передъ тѣмъ какъ ей идти къ Филиппу. Оня велѣла себѣ приготовить кисейное платье, убранное бѣлыми лентами, вынула завѣтный браслетъ, подаренный ей Чарльзомъ, и серебряную, рѣзную, миланскую брошку, послѣдній подарокъ Гэя, одѣлась и сѣла у окна, любуясь на живописныя группы итальянцевъ, спѣшившихъ къ обѣдни. Мысленно Эмми перенеслась въ далекую Англію, и ей живо представилась, какъ дома проводятся воскресные дни.

— Ну, наконецъ-то! сказалъ Гэй, входя къ ней въ комнату. — Филиппъ измучился, приготовляясь тебя встрѣтить. Я его шутя дразнилъ, что онъ ждетъ вѣрно королеву, а не madame Amabel Morvile.

Гэй повелъ жену внизъ, отворилъ дверь, ведущую въ комнату больнаго, и громко доложилъ: Лэди Морвиль! имѣю честь ее представить.

Эмми взглянула на Филиппа и убѣдилась, что мужъ сказалъ правду: онъ страшно измѣнился. Филиппъ былъ совершенно блѣденъ, щеки его впали, лобъ отъ худобы и отъ рѣдкихъ волосъ сдѣлался еще больше. Глаза у него совсѣмъ провалились и, окруженные темными кругами, казались огромными. Онъ сидѣлъ въ постели, окруженный подушками, но дотого былъ слабъ и такъ тихо говорилъ, что Эмми стало жаль его видѣть. Онъ протянулъ ей блѣдную, худую руку, на которой ясно обозначались синія жилы, и отрывистымъ голосомъ произнесъ:

— Здравствуйте, Эмми! мы объяснились съ Гэемъ, онъ совершенно правъ. Простите, что я отравилъ ваше путешествіе своей болѣзнью.

— Вы не успѣли отравить его, потому что выздоровѣли, — отвѣчала Эмми, стараясь улыбнуться, между тѣмъ какъ слезы душили ея горло, — такъ ей было жаль Филиппа.