Шарлотта Йондж - Наследник имения Редклиф. Том второй

— Да, вы опасно больны, возразилъ ласково Гэй: — но не безнадежно. Я хотѣлъ пригласить къ вамъ нашего священника, но его не нашли. Хотите, я вамъ почитаю что нибудь изъ евангелія?

— Благодарю, теперь не могу слушать, — я что-то хотѣлъ сказать…. да, дайте мнѣ воды.

Когда Филиппъ напился, то, обернувъ лицо къ Гэю, вдругъ назвалъ его по имени.

— Гэй! сказалъ онъ:- вамъ кажется, что я слишкомъ строго васъ судилъ? Повѣрьте, что я думалъ сдѣлать вамъ пользу.

— Не думайте, Филиппъ, о прошломъ, — быстро возразилъ Гэй, чувствуя, что сердце ёго радостно забилось, услышавъ первое слово примиренія.

— А вы, не смотря на все это, были ко мнѣ такъ внимательны, — продолжалъ съ усиліемъ больной, Если я останусь живъ, я вамъ докажу, какъ я умѣю васъ цѣнить, — и онъ протянулъ Гэю свою исхудалую руку. Гэй, со слезами на глазахъ, крѣпко пожалъ ее. Онъ никогда не былъ такъ счастливъ какъ въ эту минуту.

— У сестры хранится мое духовное завѣщаніе, — заговорилъ опять Филиппъ. Передайте ей мой поклонъ, ей — и бѣдной Лорѣ. Голосъ его задрожалъ.

Гэй поспѣшилъ ему подать снова воды.

— Вы и Эмми все для нея сдѣлаете, я увѣренъ. Не испугайте только ее, сказавъ вдругъ, что я умеръ. Ахъ! Гэй, вы не знаете! вѣдь мы ужъ давно тайно съ ней обручены. — Гэй ничего не возразилъ, но Филиппъ замѣтилъ, что это его очень удивило.

— Это дурно, я знаю, но она ни въ чемъ не виновата, — произнесъ онъ почти шепотомъ. Я теперь говорить не въ состояніи; буду живъ, все разскажу. Если умру — поберегите ее!

— Даю вамъ слово, свято исполнить вашу просьбу, отвѣчалъ Гэй, со слезами на глазахъ.

— Бѣдная Лора! произнесь больной и замолчалъ. Черезъ минуту онъ повернулъ голову къ Гэю. — Прочитайте мнѣ что нибудь, сказалъ онъ тихо. Гэй открылъ библію и читалъ до тѣхъ порть, пока Филиппъ не заснулъ.

Когда Арно пришелъ замѣнить Гэя, онъ отправился къ своей женѣ.

— Эмми! сказалъ онъ, входя къ ней съ сіяющимъ, отъ радости, лицомъ. — Мы объяснились съ Филиппомъ.

— Значитъ, вы примирились совершенно, отвѣчала Эмми, увидѣвъ, по лицу мужа, что дѣло идетъ хорошо: — лучше ли ему?

— Не совсѣмъ еще; пульсъ высокъ, но сознаніе вернулось. Говоритъ онъ спокойно и ясно все понимаетъ. Будь, что Богу угодно, но я радъ, что мы наконецъ объяснились.

Они сѣли завтракать вдвоемъ. За чаемъ Гэй опять заговорилъ о Филиппѣ.

— Знаешь ли, что меня удивило, Эмми, — сказалъ онъ. Ты ничего не слыхала о любви Лоры и Филиппа?

— Я знаю, что сестра любитъ его и всегда была его любимицей. А что? неужели онъ, бѣдный, былъ влюбленъ въ нее все это вреля?

— Филиппъ сказалъ мнѣ, что Лора давно уже дала ему тайно слово.

— Кто? Лора дала ему тайно слово? повторша Эмми. — Быть не можетъ, Гэй, онъ вѣрно бредилъ, говоря это.

— И я такъ прежде думалъ, но по всему видно, что онъ былъ въ полномъ сознаніи. Много говорить онъ не могъ, но я все-таки понялъ, что онъ проситъ насъ не обвинять Лоры и, говоря объ ней, онъ сильно растрогался. Онъ упрашивалъ меня не пугать ее, сказавъ вдругъ, что онъ умеръ, и разсуждалъ обо всемъ такъ же ясно, спокойно, какъ и теперь. Нѣтъ. Эмми, онъ не бредилъ!

— Не понимаю! возразила Эмми, — но мнѣ сдается, что все это могло быть только слѣдствіемъ бреда. Люди въ сильной горячкѣ, часто смѣшиваютъ фантазіи съ дѣйствительностью. Немудрено, если онъ въ самомъ дѣлѣ любилъ Лору, и ему представилось, что они тайно обручены. Бѣдный Филиппъ! воображаю, что онъ перестрадалъ все это время, скрывая свою привязанность. Нѣтъ, я увѣрена, что онъ просто бредиль ею въ бреду, упрекалъ себя въ томъ, въ чемъ совсѣмъ не былъ виноватъ.

— Не знаю, — сказалъ Гэй: — онъ передавалъ это мнѣ такъ просто, что я не могъ не повѣрить. Неужели въ предсмертномъ бреду намъ кажется, что мы дѣйствительно согрѣшили въ томъ, въ чемъ мы были грѣшны только помышленіемъ. О Господи! заключилъ онъ, вставая со стула и подходя къ окну:- если все это такъ, то въ часъ смертный мой избави мя и защити.

— Подождемъ, впрочемъ, — произнесъ, онъ вздохнувъ и подходя опять къ Эмми:- современемъ мы все узнаемъ.

— Я не могу себѣ представить, чтобы Лора могла смолчать и не открыться во всемъ папа, замѣтила Эмми.

— А помнишь, какъ она плакала въ день нашей свадьбы и все твердила, что она несчастная? возразилъ Гэй. — Впрочемъ я готовъ не вѣрить этому, тѣмъ болѣе что я не желаю поколебать своего мнѣнія о сестрѣ и о Филиппѣ въ особенности. Пойду-ка я опять къ нему, сказалъ онъ, цѣлуя жену. — Надо Арно отпустить завтракать.

Эмми долго сидѣла одна и, размышляя о случившемся, невольно отдавала справедливость честному, открытому характеру своего мужа, который ни разу не поставилъ ее въ неловкое положеніе ни передъ семьей, ни передъ свѣтомъ. — Мнѣ никогда не сумѣть сдѣлаться достойной его, — говорила она съ улыбкой, вспоминая кроткое, нѣжное выраженіе лица Гэя, когда онъ уходилъ. — Нѣтъ, такихъ людей, какъ мой мужъ, нѣтъ на свѣтѣ.