Генри Джеймс - Послы

– Потому что я способна на прозрения? Так они вам только на пользу. Я ведь только что сказала, – добавила она, – вам кажется, вы делаете что-то не так.

Он прислонился к парапету.

– Что ж, помогите мне выкарабкаться из беды.

– Помочь? – Она буквально просияла от радости, услышав его призыв. – Помочь не дожидаться его? Не встречаться с ним?

– О нет, напротив, – сказал Стрезер уже совсем серьезно. – Мне необходимо его дождаться. И я очень хочу встретиться с ним. Помогите мне побороть в себе страх. Вы только что нащупали мое слабое место. Я всегда живу с ощущением страха в душе, но иногда он целиком овладевает мной. Вот как сейчас. Я все время думаю о чем-то еще – о чем-то еще, я имею в виду, кроме того, что меня непосредственно занимает. Вот и сейчас, например, мои мысли заняты не только вами.

Она слушала его с подкупающей серьезностью:

– Вам нужно избавиться от страха.

– Совершенно согласен. Вот и сделайте так, чтобы я избавился от него навсегда.

– Вы и впрямь, – она все еще колебалась, – и впрямь поручаете мне это дело? А вы сумеете пересилить себя?

– Если бы суметь! – вздохнул Стрезер. – В том-то и беда, что не умею. Нет, я этого не умею.

Однако ее было не так-то легко обескуражить.

– Но вы, по крайней мере, хотите этого?

– О, всей душой!

– Тогда, если вы постараетесь… – И мисс Гостри с ходу принялась за это, как она выразилась, дело. – Доверьтесь мне! – воскликнула она, и в знак согласия он, как добрый старый дядюшка, желающий быть «приятным» опекающей его молодой особе, для начала взял ее под руку. И если позднее, в виду гостиницы, он все же убрал руку, то, право, лишь потому, что после беседы о том о сем счел, что различие в возрасте или, по крайней мере, опыте – с каковыми они, по правде говоря, обращались достаточно вольно, – требует перемены позы. Во всяком случае, решение подойти к дверям гостиницы держась на расстоянии друг от друга следовало признать удачным. Молодая особа, которую они оставили в стеклянной клетке, наблюдала за их приближением, словно специально поджидая, когда они появятся на пороге. Рядом с ней стоял господин, которого, судя по его позе, их появление интересовало ничуть не менее, и при виде его Стрезер тотчас впал в то состояние легкого остолбенения, которое нам уже не раз приходилось отмечать. Он предоставил мисс Гостри произнести своим приятным, задорным, как ему показалось, голосом: «Мистер Уэймарш» – имя того, кому предстояло вынести и кто непременно – это более чем когда-либо прежде почувствовал Стрезер, обратив в его сторону короткий приветный взгляд, – не будь здесь мисс Гостри, вынес бы ему осудительный приговор. Впрочем, по мрачному виду Уэймарша было и так заметно, что друг его осуждает.

Тем же вечером Стрезеру пришлось сознаться Уэймаршу, что он ничего не знает о новой знакомке, и это был пробел, который Уэймарш, даже после того, как он освежил свою память беседой с мисс Гостри, мгновенно обрушившей на него град вопросов и намеков, а также совместным ужином в общей зале и повторным выходом в город с участием помянутой дамы с целью взглянуть на собор при лунном свете, признал себя неспособным возместить – да это было упущение, восполнить которое гражданин Милроза, хотя он и не отрицал знакомства с Манстерами, – так и не смог. Он не помнил мисс Гостри, а ее вопросы о тех, кто принадлежал к их кругу, свидетельствовали, по мнению Стрезера, лишь о том же, о чем ранее свидетельствовали и в его случае: осведомленность этой незаурядной женщины об их собеседнике, по крайней мере на ближайшее время, была куда богаче, чем его о ней. Стрезер, по правде сказать, с интересом отметил границы, до которых она позволяла себе короткость с его другом, и его особенно поразило, что границы эти глубоко вторгались на территорию Уэймарша. Это наблюдение усугубило владевшее Стрезером чувство, что сам он в своих отношениях с мисс Гостри зашел чересчур далеко, – и своевременно дало ему урок, как строить эти отношения иным, более коротким путем. Но тут же в нем родилась уверенность – более того, убеждение, что Уэймаршу – ни при каких обстоятельствах или степени короткости – не продвинуться ни на шаг.

Обменявшись дежурными фразами, все трое еще минут пять беседовали в вестибюле, после этого мужчины прошли в сад, а мисс Гостри удалилась. Вскоре Стрезер, как и положено, проводил друга в заказанные им апартаменты, которые тот еще до прогулки не преминул придирчиво осмотреть, а полчаса спустя деликатно оставил его одного. Покинув друга, Стрезер направился к себе, но ему вдруг стало тесно в пределах отведенного ему номера. Таково было первое и незамедлительное следствие свидания с Уэймаршем: комната, которая прежде казалась достаточно просторной, теперь, после встречи, была ему мала. Этой встречи он ждал с трепетным чувством, которое ему было бы жаль, было бы стыдно назвать иначе, чем глубоким душевным волнением, и в то же время он ждал ее с надеждой, что свидание с Уэймаршем принесет ему успокоение. Но странное дело: он лишь сильнее разволновался, и какое-то смятение – которому, по правде сказать, он затруднился бы в данный момент дать более точное название – погнало его вниз, и некоторое время, не зная, куда себя девать, он бесцельно ходил взад-вперед. Вновь побывал в саду, заглянул в общую залу, обнаружив там мисс Гостри, отвечавшую на письма, мгновенно ретировался; он слонялся, томился, убивал время. До наступления ночи, однако, ему предстояло еще раз повидаться с другом для более доверительной беседы.