Фрэнсис Фицджеральд: Три часа между рейсами [сборник рассказов]

— Пошевеливайтесь! — кричит он.

Вдруг появляется еще один офицер, поприличнее с виду.

— Оставайтесь на местах, дамочки, — говорит он и поворачивается к расхристанному. — Вы что, хотите их высадить и бросить прямо на обочине? Если корпус Седжвика и вправду разбит, как о том говорят, противник двинется прямо сюда!

Тут кто-то из девчонок зарыдал в голос.

— Как-никак, эти женщины северянки, — добавил более приличный офицер.

— Да они же обыкновенные… — начал другой.

— Хватит спорить! Ступайте к своим солдатам! За транспорт отвечаю я — и я доставлю их обратно в Вашингтон этим же поездом.

Я думала, они сейчас подерутся, но оба просто вышли из вагона. А мы остались сидеть и гадать, что с нами будет дальше.

А вот что было дальше, я помню уже смутно. Пушки гремели то тут, то там, а ружейная пальба шла так и вовсе рядом. Одну девчонку на другом конце вагона чуть не убило пулей, которая угодила в самую середину окошка, и оно раскололось, но не так, как если бы стукнуть по стеклу чем тяжелым, а скорее как колется лед зимой на пруду — дырочка, и от нее трещины паутинкой, ну да сами знаете. Я слышала, как у нас под окнами проскакало много лошадей, но видеть по-прежнему ничего не видела.

Так прошло еще примерно полчаса — с топотом копыт и пальбой. Шумели все больше впереди, ближе к нашему паровозу.

А потом вдруг все стихло, и в наш вагон забрались двое — мы сразу поняли, что это южане, причем не офицеры, а рядовые солдаты, с мушкетами. На одном было что-то вроде старой коричневой куртки, а на другом что-то синее, все заляпанное пятнами, — этого типа я ни за что бы не согласилась обслуживать. Мало что в пятнах, одежонка была ему явно коротка и даже близко не походила на военную форму. Просто пугало огородное. И еще меня удивил цвет — я-то думала, они все носят серое. [14] Военная форма конфедератов была серого цвета, но слабая промышленность Юга не позволяла как следует экипировать всю армию, и многие солдаты были одеты кто во что горазд. Смотрелись оба отвратно и были грязные, как черти; у одного в руке была банка варенья, и он лопал его, размазывая по роже, а второй где-то урвал большую коробку с печеньем.

— Э, да тута мамзели!

— Их-то каким сюды занесло?

— Ты не дотумкал, Стив, — это ж личный штаб старины Джо Хукера!

— Мабыть, свести их к генералу, как мозгуешь?

Я едва понимала их речь — так жутко они коверкали слова.

С одной из девчонок случилась истерика, и это их вроде как смутило. Совсем еще юнцы, хоть и обросли бородами. Один коснулся пальцами своей шляпы, или кепи, или как еще называлась та рвань, что была у него на башке.

— Да не пужайтесь вы так, мамзели, мы вас не тронем.

Тут снова поднялась пальба впереди, у паровоза, и южан этих будто ветром сдуло.

Как мы были рады, и не опишешь!

А еще через четверть часа появился наш офицер. Новый — то есть не из тех, кого мы видели раньше.

— Сядьте на пол и пригните головы! — заорал он. — Они могут открыть огонь по поезду. Скоро двинемся назад, вот только примем еще два полевых лазарета.

Многие девчонки скрючились на полу еще задолго до его совета. Богатые дамы с первых сидений ушли в соседний вагон — помогать раненым, если чем смогут. Нелл пошла было следом за ними, но скоро вернулась, зажимая пальцами нос, и сказала, что вонища там несусветная.

И хорошо, что не стала набиваться в помощницы, потому что все эти больные думают только о себе и неспособны по-человечески отнестись к обычным здоровым людям. Когда две другие девчонки из нашего вагона пошли туда и вызвались помочь, медсестры вымели их вон так грубо, словно те были грязью у них под ногами.

Я уж не знаю, сколько прошло времени, прежде чем поезд тронулся с места. А вскоре пришел солдат, слил остатки масла из всех наших ламп, кроме одной, и унес масло в вагон с ранеными. Теперь мы и друг дружку-то едва видели.

Если на юг поезд плелся еле-еле, то обратно он ехал еще медленнее. Раненые в соседнем вагоне подняли такой дикий шум — стонали, кричали, бредили, — что уснуть было просто невозможно.

Останавливались мы на каждом полустанке.

Когда наконец поезд дополз до Вашингтона, на вокзале собралась огромная толпа встречающих. Все хотели узнать, что там случилось с армией, но я на их вопросы отвечала: «Без понятия». Мне хотелось только одного: найти комнату с кроватью и завалиться спать. Так плохо, как в той поездке, со мной еще никто и никогда не обращался.

Одна из наших девчонок даже собралась писать жалобу президенту Линкольну.