Петер Альтенберг - Венские этюды

«Когда предполагаете вы начать артистическое турне по России?!»

«Через несколько дней».

«Долго вы будете в отсутствии?!»…

«Шесть месяцев».

Тогда поэт сказал: «Возьмите с собой теплые вязаные перчатки для ваших артистических рук, и вообще побольше теплых вещей. И присылайте мне отовсюду открытки с видами!»

«Вы разве собираете их?!»

«Да, я собираю», — мягко сказал поэт.

Бледно-голубое небо купалось в весенней дымке. Железные листы крыш отливали фиолетовым цветом Фриз с нагими греческими богами резко выделялся на золотом фоне и вырисовывался красивым треугольником на голубой стали неба Черные чугунные кони тоже, казалось, рвались к весеннему небу со своего постамента. Коричневато-серые сучки казались нацарапанными на голубом небе ученической неловкой рукой, а тополи важно вздымались кверху, как настоящие колокольни, только очень тонкие и сквозные.

Была ранняя весна. Невероятно изогнутые и переплетающиеся между собой ветви были покрыты маленькими светло-желтыми почками, а черные дрозды кружились около пучков старой соломы, проявляя юношескую дерзость. Они вели себя как будто им надо было спасаться от кошек, изображая бегство от «мнимой опасности».

На голых грядках виднелись желтые анютины глазки, как бы случайно рассыпанные по ней, и кое-где синие гиацинты, которые погибнут, незамеченные садовником Пруды были очищены и прозрачны, как одинокие лесные ручьи, и из них поднимались старые пни, которые потом, в жаркие дни, скроются под камышом и водяными лилиями.

Городские, изнеженные, неловкие дети сходились друг с другом и пытались затеять игру, заглушая криками и прыжками смущение первого знакомства.

«Mademoiselle, можно мне снять шляпу?»

«Non, ma petite, le soleil pintannier…»

«Oh, spring-sun is good for all, for soul and body», [24] «Нет, мой мальчик, солнце весеннее…»… «О, весеннее солнце хорошо для всего, для души и тела» (франц., англ.). — сказала нарядная англичанка, — гувернантка восхитительного маленького мальчика, носящего невероятное имя «Seïthêre».

«Eh bien, donnez votre chapeau».

«Merci, vous etes boune comme Geanne d’Arc».

«C’est sa maman qui lui parle littérature».

«Mais elle est avancée tout de même, cette petite…» «Trop. Elle est le génie de la famille. Vous savez, chacune en a un». [25] «Да, хорошо, разрешите вашу шляпу». — «Спасибо, вы хороши, как Жанна д’Арк»-. «Вы говорите, как ваша мама, очень литературно»… «Но она все-таки передовая, эта малышка»… «Слишком. Она самая умная в семье. Вы знаете, каждый сам по себе» (франц.).

Господин в длинном, сером, застегнутом на все пуговицы пальто сидел и смотрел на очертания крыш на голубом небе, на нацарапанные сучки, на желтые почки на кустах, на гувернанток, которые кротко и преданно живут для чужой, ненужной им жизни и боятся, что их питомцы схватят весеннюю простуду, насморк, или переутомятся от воздуха. Ведь всю зиму сидят они в жарко натопленных комнатах, устланных коврами, а потом — прямо в природу, где свободно веют ветры.

«La petite a toussé cette nuit».

«Madame, c’est le printemps…»

«Il faisait si beau, si chaud!» [26] — «Малышка кашляла сегодня ночью»… «Мадам, это весна…»…«Красиво, тепло» (франц.).

Господин в длинном застегнутом пальто видел в этих девушках увядших Юлий и смирившихся Леонор.

Он ощущал всю тяжесть жизни в этот миг. Вероятно, в такие дни Будда создал свое учение, блаженный Августин удалился от света, погрузился в самого себя, замуровал себя.

В такие дни бедные девушка бросаются в Дунай, а истинные поэты смеются над собственной поэзией.

В такие дни покрывало спадает со всего святого, оно рассыпается и обращается в прах.

«О, Розамунда! — закричали маленькие девочки, — ты мешаешь нам играть!., разве ты не видишь!?».

Господин поднял глаза и увидел Розамунду, которая мешала играть — неземного ангела в темных локонах.

Она стояла, смущенная, в своей коричневой бархатной кофточке, с огромными белыми перламутровыми пуговицами.

«Розамунда! отойди же»…

Тихо отошла она в сторону от группы детей, играющих в мяч.

«Милая, маленькая, хорошая», — мелькало у него в душе.

«Какая она бледная и хрупкая! — думал он. — Ранняя весна в своей нежной красе! О Бог, какой ты великий Шекспир! На одной весенней скамейке соединяешь ты усталую, отцветшую жизнь с едва распускающейся и сплетаешь их души между собой!»

Он думал; «Розамунда, отчего ты такая бледная и хрупкая? Душа твоя как будто светится сквозь телесную оболочку, как внутреннее солнце, от которого все кругом кажется бледным! — Может быть, ты спишь слишком мало? Или твоя подушечка не довольно мягка, или тебе неудобно на ней? Тебе бы надо спать при открытом окне, чтоб свежий воздух вливался в твои маленькие легкие при каждом вздохе.