Жозеф Кессель: Смутные времена. Владивосток 1918-1919 гг.

— Вот оно, ваше пение, — сказала Лена. (Стакан водки, потом еще один.) Все это случилось, потому что однажды на пороге клетушки, где я работала, появился он.

Он, Федор, красивый капитан из Генерального штаба Колчака.

Ну что ж, надо было покориться ему. И так началась самая избитая история. Жалкий фельетон, один из тех, что интересны консьержкам. Тут я ничего не могу поделать. Это не первая подобная история, придуманная самой жизнью. И далеко не последняя. Здесь было все. Очаровательный принц, жестокий соблазнитель и юная белошвейка.

Сначала они встречались в большом саду семейного особняка. На дворе стоял август. Деревья, зеленая листва, цветы и птицы. Он снял любовное гнездышко. Она ни о чем не жалела, ничего не стыдилась. Разве можно стыдиться, когда вы так счастливы и просто не верите, что такое счастье могло прийти именно к вам.

Зря она пыталась убедить саму себя, что, наверное, он и правда ее любит. Да, он ее любит, она вынуждена была это признать. Подарки, цветы. Внимание, бесконечные комплименты. Он обожает ее голос, ее глаза.

А как же родители? Она придумывает дополнительные часы. Деньги, которые она якобы зарабатывала, — эти деньги давал ей Федор. Дома мама слишком довольна, слишком измотана, чтобы хоть что-то заподозрить.

Это восхитительное безумие продолжалось три месяца.

И вот капитана отправляют во Владивосток. Это его угнетает. Он из Омска, крупного города, столицы Сибири. Он — любимец высшего света, званых ужинов, больших балов, гала-представлений в театре. Оставить все это и отправиться в отвратительную провинциальную дыру, где можно умереть с тоски! Он ходит взад и вперед по комнате. Звон шпор раздается по паркету. Вдруг он расхохотался.

И как это не пришло ему в голову? Он возьмет Лену с собой! Вдвоем будет гораздо веселее.

Она перекрестилась. Еще мгновение назад ей казалось, что наступил конец света. Теперь мир спасен. Волшебная сказка продолжается.

Транссибирская магистраль. Шикарный вагон, а в этом вагоне у них самое дорогое, самое красивое купе. Шампанское льется рекой в течение всего путешествия.

Почтительные поклоны контролеров, небольшие услуги всецело преданных начальников поезда.

Владивосток.

Все складывалось удачно. Люди Колчака подготовили для его адъютанта довольно сносное жилье. Домой он возвращается все позже и позже, это правда, но всегда в прекрасном настроении, влюбленный, с бутылкой прекрасного вина под мышкой.

Близится Рождество. Она хочет поставить в доме елку, украсить ее свечами. Говорит ему об этом, просит позвать к ним друзей. Он обнимает ее с нежностью. Увы, это невозможно. Он выполнил то, что ему было поручено.

Или почти выполнил. Но все уже в порядке. Нужно только подождать. Родители ждут его, вне всяких сомнений, на праздники. Она должна его понять. Он видит, что она понимает.

Хочет ли она вернуться в Омск вместе с ним? О да, конечно! Да. Она уехала, не сказав никому ни куда, ни с кем она отправилась. Да, да. Родители бедные, но честные. Мама может умереть от горя. Папа будет в ярости. Да, соседи. Семьи, в которых она работала. Да, да.

Ну что ж, не стоит об этом говорить. Она устроится во Владивостоке, он уверен. В этом городе гораздо больше возможностей, чем принято думать. Она умеет шить, петь. А пока она ищет работу, она может ни в чем себе не отказывать. Он позаботится о самом необходимом, от всего сердца.

И его умчал поезд по Транссибирской магистрали.

Он никогда ничего ей не обещал. Это правда. Он нашел для нее довольно приличную комнату у очень хорошей женщины, заплатил за три месяца вперед. И оставил ей много денег. И это правда. Сказать ей нечего. Нечего.

И вот. Все в духе произведений «Святая мученица» [15] «Теодора, святая мученица», трагедия Пьера Корнеля. или «Невинность и позор» [16] Роман Дельфи-Фабриса. , это было просто непревзойденно. Есть от чего умереть со смеху. Но когда слышишь такую историю в «Аквариуме», рассказанную бесстрастным монотонным голосом, на едином дыхании, поскольку малейшее изменение интонации, любой отголосок чувства могли разрушить ее. Когда перед вами сидит такая хрупкая девушка, что ей едва можно дать шестнадцать лет. Когда вы знаете, что она ничего уже не ждет от этого ужасного мира, которая держится исключительно благодаря несломленной гордости, — ей нужно было, отбросив гордость, рассказать о никчемном романе просто потому, что при знакомстве к ней обратились на «вы». Тогда и дорогой эстет, и образованный человек, который живет в каждом из нас, выглядят хорошо.