Иво Андрич - Собрание сочинений. Т.1. Рассказы и повести

(Дядька Николы Димитриевича, такой же добряк, как и его племянник, не принимал близко к сердцу поведение своей снохи, но жена его, оскорбленная до глубины души, так и не смогла простить госпоже Нате ее обращения с бедными родственниками и даже на славу не желала переступить порога их дома.)

И как повелось с той первой мелкой супружеской перепалки, так до скончания века на любой совет, любое предложение газды Николы при обсуждении важных семейных вопросов следовал один и тот же презрительный и грубый ответ: «Вот еще новости! Что это тебе в голову взбрело?», одна и та же зловредность и самодурство.

Поначалу Никола Димитриевич еще пытался возражать жене, стараясь ей что-то объяснить или в чем-то ее переубедить в присущей ему добродушной и мягкой манере уроженца Валева и галантерейного торговца, но вскоре понял, насколько это напрасный и бесполезный труд. Пренебрегали не только его суждениями или советами, как стало ему ясно, но и сам он ровно ничего для них не значил, что на самом деле он обвенчался не с девушкой из семьи Каменковичей, а со всеми Каменковичами, живыми и мертвыми, что они поработили его и поглотили, и он теперь осужден до самой смерти существовать единственно и исключительно как зять Каменковичей. Да и можно ли было совладать с этой могущественной женщиной, которая не способна мыслить или чувствовать вне интересов семейного клана, которая ни с кем не считается и никого не боится? Что мог он с ней поделать? Ничего, это было очевидно!

Госпожа Ната питала физическое отвращение ко всем, в ком не текла кровь Каменковичей, включая и мужа, но его все же терпела, поскольку он муж и зять. Головы она не склоняла даже в церкви и при сборе пожертвований свою серебряную монету на церковный поднос всегда старалась положить отдельно, всем своим видом показывая:

«Это тебе, боже, от Каменковичей! И смотри, серебро мое с жалкой этой мелочью не смешивай!»

Приказывать и распоряжаться было для нее так же естественно, как двигаться и дышать, и, пока она была жива, иначе жить она не могла и не умела.

В первые четыре года замужества она родила двух дочерей. Больше детей у них не было. Обе девочки обладали всеми чертами породы Каменковичей; с рождения они походили на мать, и это родовое сходство становилось все более разительным с каждым днем и месяцем. Это сходство не было сходством родителей и детей, нет, это было полное зоологическое, механическое подобие: так рыбная мелочь не отличается от взрослых особей ничем, кроме размеров. Это было маленькое биологическое чудо, о котором шли разговоры не только среди соседей, но и в более широком кругу знакомых Димитриевича. Хозяин соседней лавки, гуляка и старый холостяк, так объяснял этот случай, когда о нем заходила речь:

— А что ж тут удивительного! У них в доме во всех делах бабы заправляют!

Самому газде Николе оставалось только наблюдать, как новые экземпляры Каменковичей произрастают под его кровом; неотвратимый и слепой процесс природы порой нагонял на него страх и суеверный ужас, порой представлялся ему чудовищным и вызывал в нем приступ безумного болезненного хохота, разрывавшего утробу и с трудом подавляемого, ибо, дай он ему волю, он не мог бы никаким способом объяснить его своим домашним.

Девочки росли, похожие друг на друга, как близнецы, и на мать, как копии на оригинал. Одной шел тринадцатый год, другой пятнадцатый. Обе низкорослые, чернявые, с заметными подушечками жира, под которыми скрывались мышцы, обладающие мгновенными и резкими реакциями, с поджатыми губами, оттененными сверху легким пушком материных усиков, с сердитым и недовольным выражением лица и презрительными, повелевающими интонациями в голосе.

Когда старшей дочери, носившей имя Полексия в честь бабки Каменкович, сравнялось девятнадцать лет, госпожа Ната подыскала ей мужа, видного предпринимателя, фантастически разбогатевшего на ловкой перепродаже поднимавшихся в цене домов в центре Белграда. Но госпоже Нате не суждено было дождаться внуков и выдать замуж вторую свою дочь. На сорок втором году жизни, казалось, в полном расцвете сил, она заболела тяжелой и скоротечной болезнью. Все началось с пустяка и незначительного происшествия, а завершилось быстро и трагично.

Однажды госпожа Ната повздорила с извозчиком. (С годами она становилась все скупее на деньги, все невоздержанней на язык и беспощаднее к людям.) Извозчик на телеге перевозил какие-то шкафы, доставшиеся госпоже Нате в наследство от старой тетки. Она требовала внести их в дом через задний двор и черный вход, чтобы не пачкать парадный; извозчик же утверждал, что такого уговора не было и хозяйка должна оплатить непредвиденный труд ему и его помощнику. Когда же та в ответ обозвала извозчика грабителем с большой дороги, он смерил ее взглядом с головы до пят и спросил с язвительным и дерзким спокойствием: