Грэм Грин - Суть дела

— В Южной Африке Этель Мейбэри. И Коллинзы. В Южной Африке у нас есть друзья!

— Но там все очень дорого.

— Ты мог бы отказаться хотя бы от части своей дурацкой страховки. И потом, Тикки, без меня ты бы меньше тратил. Мог бы питаться в столовой и обойтись без повара.

— Он стоит немного.

— Но и такая экономия будет кстати.

— Я буду по тебе скучать, — сказал он.

— Нет, Тикки, не будешь, — возразила она, удивив его глубиной своей неожиданной горестной интуиции. — И, в конце концов, нам ведь не для кого копить.

Он сказал очень ласково:

— Хорошо, детка, я непременно что-нибудь устрою. Ты же знаешь, я сделаю для тебя все, что можно.

— А ты меня не просто утешаешь, потому что сейчас уже два часа ночи? Ты, правда, что-нибудь придумаешь?

— Да, детка. Я что-нибудь придумаю.

Он был удивлен, что она так быстро уснула: она была похожа на усталого носильщика, который наконец-то скинул свою ношу. Она уснула, не дослушав фразу, вцепившись, как ребенок, в его палец и по-детски легко дыша. Ноша теперь лежала возле него, и он готовился взвалить ее себе на плечи.

В восемь часов утра по дороге к пристани Скоби заехал в банк. В кабинете управляющего было полутемно и прохладно. На несгораемом шкафу стоял стакан воды со льдом.

— Доброе утро, Робинсон.

Робинсон, высокий человек с впалой грудью, был озлоблен тем, что его не назначили в Нигерию. Он пожаловался:

— Когда наконец переменится эта гнусная погода? Дожди запаздывают.

— В Протекторате они уже пошли.

— В Нигерии всегда знаешь, на каком ты свете. Чем могу быть вам полезен, Скоби?

— Не возражаете, если я присяду?

— Конечно, нет. Я лично никогда не сажусь до десяти. Когда стоишь, лучше переваривается пища. — Он беспокойно сновал по кабинету на тонких, как ходули, ногах, потом с отвращением хлебнул ледяной воды, словно это было лекарство. На столе Скоби увидел книгу «Болезни мочевых путей», открытую на цветной таблице. Робинсон повторил: — Чем я могу быть полезен?

— Дайте двести пятьдесят фунтов, — нервно отшутился Скоби.

— Вы все, видно, считаете, что банк набит деньгами, как копилка, — сухо осклабился Робинсон. — Сколько вам на самом деле нужно?

— Триста пятьдесят.

— А сколько у вас сейчас на счету?

— По-моему, фунтов тридцать. Сейчас ведь конец месяца.

— Давайте-ка мы это проверим. — Он позвал конторщика, и пока они ждали, Робинсон вышагивал по кабинету: шесть шагов до стены и столько же обратно. — Сто семьдесят шесть раз взад и вперед — будет миля. Я стараюсь до обеда сделать три мили. Берегу здоровье. В Нигерии я ходил пешком в клуб завтракать, полторы мили туда и еще полторы — назад в контору. А здесь гулять негде, — говорил он, делая полуоборот на ковре. Служащий положил ему на стол листок бумаги. Робинсон поднес его к самым глазам, словно хотел понюхать. — Двадцать восемь фунтов, пятнадцать шиллингов и семь пенсов.

— Я хочу отослать жену в Южную Африку.

— Ах, вот что. Понятно.

— Пожалуй, я могу чуть-чуть ужаться, — сказал Скоби. — Хотя из моего жалованья много я ей дать не смогу.

— Не вижу, к сожалению, как…

— Я думал, вы мне позволите превысить кредит, — сказал не очень уверенно Скоби. — Многие ведь так делают. Вы знаете, я брал вперед только раз, да и то лишь на несколько недель, фунтов пятнадцать. Мне было очень неприятно. Меня это даже пугало. Почему-то казалось, что я задолжал лично управляющему.

— Беда в том, Скоби, что мы получили приказ ни в коем случае не допускать кредитования вкладчиков. Идет война. Никто сейчас не может предложить в качестве обеспечения самое ценное — свою жизнь.

— Да, понимаю. Но моя жизнь пока что в безопасности: я не собираюсь никуда двигаться. Подводные лодки мне не страшны. И работе моей никто не угрожает, — продолжал он все с той же неубедительной игривостью.

— Начальник полиции как будто выходит в отставку? — спросил Робинсон, дойдя до несгораемого шкафа в конце комнаты и поворачивая назад.

— Он — да, но я-то нет.

— Рад это слышать, Скоби, Тут пошли слухи…

— Когда-нибудь и мне придется выйти в отставку, но до этого еще далеко. Я предпочту умереть на своем посту. И я ведь застрахован, Робинсон. Разве мой полис не может служить обеспечением?

— Вы же отказались от трети страховки три года назад.

— Да, в тот год, когда Луиза ездила на родину делать операцию.

— Не думаю, чтобы вы много выплатили в счет остальных двух третей.

— Но все же страховка вас гарантирует на случай моей смерти. Не правда ли?