Маргарет Рэдклифф-Холл - Колодец одиночества

Так горькие ночи переходили в дни, а тревожные дни снова переходили в ночи, и не приносили этой удивительной троице ни света, ни утешения.

Только после того, как они вернулись в Париж, однажды утром Мартин застал Стивен одну.

Он сказал:

— Я хочу поговорить с тобой. Я должен.

Она отложила ручку и посмотрела ему в глаза:

— Итак, Мартин, в чем дело? — но она уже знала это.

Он очень просто ответил ей:

— Дело в Мэри. — Потом он добавил: — Я ухожу, потому что я твой друг, и я люблю ее… Я должен уйти ради нашей дружбы, и еще потому, что, мне кажется, Мэри становится неравнодушна ко мне.

Он думает, что Мэри к нему неравнодушна… Стивен медленно поднялась с места, и вдруг она перестала быть просто Стивен — она олицетворяла всех себе подобных, и все они вступали в схватку с этим мужчиной, чтобы требовать своих прав, чтобы доказать, что их смелость непоколебима, что они не признают и не страшатся никаких соперников.

Она холодно сказала:

— Если ты уходишь из-за меня, потому что воображаешь, что я испугалась — тогда оставайся. Уверяю тебя, я нисколько не боюсь; здесь и сейчас, я заявляю, что ты не отнимешь ее у меня! — И, сказав это, она удивилась сама себе, ведь она боялась, ужасно боялась Мартина.

Он вспыхнул, услышав спокойное пренебрежение в ее голосе, задевшее все, что было в нем мужского и соревновательного.

— Ты думаешь, что Мэри не любит меня, но ты неправа.

— Очень хорошо: докажи, что я неправа! — сказала она ему.

Они поглядели друг на друга с холодной враждебностью, потом Стивен сказала мягче:

— Ты не хотел оскорбить меня своим предложением, но я не согласна с тем, чтобы ты уходил, Мартин. Тебе кажется, что я не могу удержать от тебя женщину, которую люблю, потому что у тебя есть преимущество передо мной и перед всеми мне подобными. Я принимаю этот вызов. Я должна принять его, если хочу остаться достойной Мэри.

Он склонил голову:

— Пусть будет так, как ты пожелаешь, — и вдруг он быстро заговорил: — Стивен, послушай, мне так не хочется это говорить, но, ей-Богу, тебе нужно это сказать! Ты смелая и прекрасная, и у тебя добрые намерения, но жизнь с тобой духовно убивает Мэри. Разве ты не видишь? Разве ты не понимаешь: ей нужно все то, что ты не властна ей дать? Дети, защита, друзья, которых она сможет уважать, и которые будут уважать ее — разве ты не понимаешь, Стивен? Есть немногие, кто способен пережить такие отношения, как ваши, но Мэри Ллевеллин не из их числа. Она недостаточно сильна, чтобы сражаться со всем миром, чтобы выстоять против преследований и оскорблений; это приведет ее на дно, и уже приводит, она уже вынуждена обернуться к таким людям, как Ванда. Я знаю, что говорю, я видел все это — бары, выпивка, жалкий бунт, ужасная, бесполезная растрата жизни — говорю тебе, это духовно убивает Мэри. Я ушел бы в сторону, потому что я твой друг, но перед этим я все равно сказал бы тебе все это: я умолял бы и заклинал, чтобы ты освободила Мэри, если любишь ее. Я встал бы на колени, Стивен…

Он остановился, и она услышала свою речь, довольно спокойную:

— Ты ничего не понимаешь. Я верю в свой труд, очень верю; однажды я доберусь до самой вершины, и это заставит мир принимать меня такой, как есть. Это вопрос времени, но ради Мэри я собираюсь добиться успеха.

— Пусть Господь сжалится над тобой! — вдруг выпалил он. — Если твоя победа и придет, она придет слишком поздно для Мэри.

Она уставилась на него, ошеломленная:

— Как ты смеешь? — запинаясь, проговорила она. — Как ты можешь подрывать мою смелость? Ты называешь себя моим другом и говоришь такие вещи…

— Я обращаюсь именно к твоей смелости, — ответил он. И снова тихо заговорил: — Стивен, если я останусь, я начну сражаться с тобой. Понимаешь? Мы будем сражаться, пока один из нас не признает свое поражение. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы отнять Мэри у тебя — конечно, все, что остается в рамках чести, — ведь я собираюсь играть в открытую, и, что бы ты ни думала, я друг тебе, только, видишь ли… я люблю Мэри Ллевеллин.

И она нанесла ответный удар. Довольно медленно, глядя в его чувствительное лицо, она заговорила:

— Видно, ты как следует все обдумал, хотя, конечно же, наша дружба дала тебе время на это… — он вздрогнул, и она улыбнулась, зная, что способна ранить его: — Может быть, — продолжала она, — ты расскажешь мне о своих планах? Предположим, ты одержишь победу… могу ли я выдать Мэри замуж за тебя? Может ли она уйти к тебе из моего дома, или это будет тяжким прегрешением против общества? Предположим, она вскоре захочет покинуть меня ради любви к тебе — куда ты отведешь ее, Мартин? В дом твоей тетушки, ради приличия?