Маргарет Рэдклифф-Холл - Колодец одиночества

— Ради меня? — спросил он.

И она медленно ответила:

— Ну да, я думаю… ради тебя, Мартин.

Потом случилось нечто неожиданное и очень растрогавшее ее; его глаза наполнились слезами сочувствия:

— Господи, — произнес он, — почему все это должно было навалиться на тебя… этот немыслимый промысел Божий? От такого можно веру в Бога потерять!

Она ощутила огромную потребность утешить его. В эту минуту он казался настолько моложе, чем она, когда стоял со слезами сочувствия на глазах, усомнившийся в Боге из-за своего человеческого сострадания:

— Ведь есть еще деревья. Не забудь о деревьях, Мартин — ты же верил в Бога благодаря им.

— И ты стала верить в Бога? — спросил он.

— Да, — сказала она ему, — это странно, но теперь я знаю, что должна верить — многие из нас чувствуют это, в конечном счете. Я не религиозна по-настоящему, как некоторые другие, но я стала признавать существование Бога, хотя иногда все еще думаю: «Неужели Он может действительно существовать?» От этого никуда не денешься, когда увидишь то, что я видела в Париже. Но, если нет Бога, то где некоторые из нас находят даже ту небольшую смелость, которой мы обладаем?

Мартин молча глядел в окно.

Мэри снова становилась нежной; теперь она по временам бывала бесконечно нежной, ведь счастье способствует нежности, а в эти дни Мэри была странно счастливой. Утешенная присутствием Мартина Холлэма, вновь утвержденная в гордости и самоуважении, она могла созерцать мир без прежнего чувства отдаленности, могла на некоторое время вложить в ножны свой меч, и эта передышка принесла ей благополучие. Она обнаружила, что в глубине души не была ни такой храброй, ни такой мятежной, как представляла себе, что, как многие другие женщины до нее, она радовалась тому, что чувствует себя защищенной; и постепенно, пока шли недели, она начинала забывать свою горькую обиду.

Только одно угнетало ее — то, что Стивен отказывалась сопровождать ее, когда она ездила в Пасси; она не могла понять этого, и ей приходилось относить это на счет влияния Валери Сеймур, которая встречала когда-то тетю Мартина, та не понравилась ей, и, похоже, это было взаимно. Так смутная неприязнь, которую Валери внушала девушке, начала становиться менее смутной, и вот Стивен с удивлением и потрясением осознала, что Мэри ревнует ее к Валери Сеймур. Но это казалось таким нелепым и преждевременным, и Стивен решила, что это чувство могло быть лишь мимолетным, и оно не было настолько значительным, чтобы омрачить эти дни, заполненные Мартином. Ведь теперь, когда его зрение почти восстановилось, он говорил, что собирается осенью отправиться домой, и каждую свободную минуту, которую он мог урвать у своей тети, ему хотелось проводить вместе со Стивен и Мэри. Когда он говорил о своем отъезде, Стивен иногда казалось, что тень проходила по лицу Мэри, и сердце выдавало ее, хотя она говорила себе, что, разумеется, обе они будут скучать по Мартину. К тому же и Мэри никогда не была с ней такой верной и преданной, она так явно старалась доказать свою любовь в тысячах ее маленьких проявлений. Бывало даже, что ее манеры по контрасту казались резкими и недружелюбными по отношению к Мартину, когда она спорила с ним из-за каждой мелочи, подкрепляя свое мнение ссылками на Стивен — да, несмотря на свою вновь обретенную нежность, иногда она не бывала нежной с Мартином. И эти внезапные, непредвиденные перемены настроения оставляли у Стивен чувство неловкости и удивления, так что однажды ночью она заговорила, довольно тревожно:

— Почему ты так вела себя с Мартином сегодня вечером?

Но Мэри притворилась, что не понимает ее:

— Как я себя вела? Я вела себя, как обычно. — И, когда Стивен стала настаивать, Мэри поцеловала шрам на ее щеке: — Милая, не начинай сейчас работу, уже так поздно, и потом…

Стивен отложила работу, потом вдруг сильно прижала к себе девушку:

— Ты очень меня любишь? Скажи мне скорее, скорее! — ее голос дрожал от чего-то, очень похожего на страх.

— Стивен, мне больно… не надо, мне больно! Ты знаешь, что я больше жизни тебя люблю.

— Ты моя жизнь… вся моя жизнь, — прошептала Стивен.

Судьба, которая теперь крепко держала их всех в своих руках, начала быстрее разыгрывать свои карты. Этим летом они отправились в Понтрезину, потому что Мэри никогда не видела Швейцарии; но графиня должна была лечиться, сначала в Виши, потом в Баньоль де л'Орн, и это позволяло Мартину присоединиться к ним. И вот Стивен впервые заметила, что с Мартином Холлэмом что-то не так.