Кнут Гамсун - Бенони (пер. Ганзен)

— Да, да, разумѣется, — сказалъ адвокатъ.

А смотритель словно и не слыхалъ восклицанія англичанина и продолжалъ себѣ:- Аронъ изъ Гопана не зналъ въ нихъ никакого толку, и я говорилъ ему еще лѣтъ двадцать тому назадъ: въ твоихъ горахъ серебро. А когда мы добились анализа, сомнѣній больше не было. — Такъ не купите ли вы эти горы? — предлагалъ мнѣ Аронъ. — Нѣтъ, у меня на это денегъ не хватитъ, — отвѣчалъ я, — и кромѣ того, на что мнѣ все это богатство? — У васъ есть дѣти, — говорилъ Аронъ. — Да, отвѣчалъ я, но обѣ мои дѣвочки сдѣлали хорошія богатыя партіи. — У васъ еще есть сынъ, — говорилъ онъ. — Да, но онъ умретъ, говорилъ я, онъ проживетъ недолго. Вотъ горы все и стояли съ тѣхъ поръ.

О, какъ, повидимому, важно было этому жалкому смотрителю довести до всеобщаго свѣдѣнія о своемъ сугубомъ презрѣніи къ богатству именно теперь! Потому, вѣрно, онъ и выражался такъ грубо. Но, пожалуй, никто въ эту минуту не терзался въ глубинѣ души больше его.

Адвокатъ дѣловито произнесъ:- Скажу вамъ напрямикъ, Гартвигсенъ, вамъ бы слѣдовало отвѣтить на вопросъ: согласны ли вы продать этотъ горный участокъ въ четверть мили за двадцать тысячъ далеровъ. Я собственно не знаю въ серьезъ ли была предложена такая цѣна; едва ли; быть этого не можетъ. Я понялъ это заявленіе только, какъ желаніе узнать вашу настоящую цѣну.

— Двадцать тысячъ? — сказалъ смотритель. — Много же, значитъ, понимаютъ эти господа. Просто смѣшно. Да еще говорятъ о горномъ участкѣ въ четверть мили! Само собой разумѣется, тутъ не будетъ четверти мили со свинцовымъ блескомъ и серебромъ; не будетъ и половины этого. Господа не въ умѣ! Тутъ нѣтъ рѣчи о милліардахъ. Но тутъ рѣчь о большой площади съ рудою, богатой серебромъ. И нельзя продать эти горы дешевле милліона.

— Можетъ статься, — началъ Бенони медленно, обращаясь къ адвокату, — можетъ статься, я и продамъ, если… ну, да, если мы сойдемся въ цѣнѣ.

Какъ ловко велъ дѣло Бенони, смирно сидя на стулѣ и превозмогая холодную дрожь, пробѣгавшую по его спинѣ. Онъ не слушалъ болтовни смотрителя насчетъ милліона; но всѣ прочія крупныя суммы: пять тысячъ, десять тысячъ, двадцать тысячъ окончательно спутали въ его головѣ всѣ опредѣленныя понятія о деньгахъ. Онъ сталъ продолжать въ умѣ восходящую разницу, и мысль его остановилась на сорока тысячахъ. Но сорокъ тысячъ… вѣдь это было чистѣйшее безуміе, и когда адвокатъ спросилъ, на какой же суммѣ они могли бы сойтись, Бенони объявилъ сорокъ тысячъ просто потому, что эта сумма вертѣлась у него на языкѣ:- За сорокъ тысячъ еще, пожалуй.

И снова всѣхъ присутствующихъ дрожь проняла. Только двое англичанъ наскоро перекинулись парой другой вопросовъ и отвѣтовъ: сколько это составитъ? Восемь, почти девять тысячъ фунтовъ стерлинговъ.

Смотритель маяка вскочилъ со стула:- Вы спятили! — пронзительно взвизгнулъ онъ.

— Тсс! — зашикали на него; тутъ вѣдь дѣло было серьезное, а не бредни. — Молчите, садитесь на мѣсто.

Смотритель уставился на Бенони выпученными глазами и раза два проглотилъ слюну, — у него во рту совсѣмъ пересохло. — Сорокъ тысячъ! Да это вамъ любой дастъ, любой изъ вашихъ бергенскихъ купцовъ. Богъ съ вами!

— Пишите! — раздался голосъ сэра Гью. Вся эта безконечная канитель до того извела его, что онъ готовъ былъ лопнуть со злости.

Когда адвокатъ усѣлся составлять продажную запись, писарь ленемана примостился около него и постепенно прочитывалъ написанное, преисполненный сознаніемъ своего служебнаго долга, законовъ и предписаній.

— Это идіотство! — заикаясь, пробормоталъ смотритель Шёнингъ, когда все уже было потеряно. — Просто скотство!.. — Онъ надѣлъ шляпу и, шатаясь, вышелъ изъ дверей, никому не поклонившись.

Лишь время отъ времени раздавался вопросъ. Слышался отвѣтъ. Купчую требовалось составить на имя ребенка сэра Гью Тревельяна въ Торпельвикенѣ; деньги выплачивались всѣ сразу. — Гдѣ? — спросилъ Бенони. Тутъ; не позже пяти недѣль отъ сегодняшняго числа; онѣ уже находились въ Христіаніи, куда горный ученый и съѣздитъ за ними.

Продажная запись была составлена и подписана.

Бенони Гартвигсенъ сталъ хозяиномъ въ самомъ Сирилундѣ и компаньономъ Макка. Послѣ того, какъ Бенони такъ разбогатѣлъ, что за сласть была уѣзжать куда-то въ чужіе края, заводить тамъ дѣло и быть Маккомъ для чужихъ людей? Тутъ же Бенони былъ у себя дома, и тутъ всего пріятнѣе было стать воротилой. Одновременно вышло такъ, что Маккъ Сирилуядскій вдругъ ощутилъ настоятельную потребность въ такомъ именно помощникѣ, какъ Бенони. Макку Сирилундскому грозило то же, что его брату Макку Розенгорскому: онъ сталъ страдать желудкомъ и, вѣрно, ему тоже придется зимою повязать животъ широкимъ краснымъ шерстянымъ шарфомъ. Вотъ до чего доводитъ слишкомъ сладкая жизнь!