Кнут Гамсун - Роза (пер. Ганзен)

— У меня много всякаго добра въ домѣ,- прибавилъ онъ, — а вотъ картинокъ не хватаетъ; ни одной нѣту.

Я отвѣтилъ, что приложу всѣ старанія и нарисую все, что ему понадобится.

Когда Гартвигсенъ отправился на пристань, предоставивъ меня самому себѣ, меня потянуло куда-нибудь въ уголокъ — побыть одному. Всѣ двери были мнѣ открыты, куда бы я ни пошелъ, и я провелъ съ часокъ въ сараѣ для лодокъ, полный благодарности Творцу за то, что попалъ въ столь дальніе края и вездѣ пока встрѣчалъ добрыхъ людей.

Праздники прошли, и я принялся срисовывать домъ и сарай Гартвигсена, а затѣмъ раскрашивать рисунки красками. Когда мнѣ понадобилось кое-что для моей работы, я пошелъ въ Сирилундскую лавку и въ первый разъ увидалъ тамъ коммерсанта Макка, важнаго господина. Онъ былъ уже человѣкъ въ годахъ, но живой и рѣшительный, а вдобавокъ важный и величавый въ обхожденіи. Въ манишкѣ у него красовалась драгоцѣнная брильянтовая запонка, а на шнуркѣ отъ часовъ множество золотыхъ брелоковъ. Услыхавъ, что я не какой-нибудь бродяга, а студентъ, вздумавшій постранствовать, онъ сталъ относиться ко мнѣ съ немалымъ уваженіемъ.

По мѣрѣ того, какъ я писалъ, Гартвигсенъ оставался все болѣе и болѣе доволенъ моей работой и все расхваливалъ меня за то, что строенія у меня выходятъ совсѣмъ, какъ живыя. Пріятелю своему Мункену Вендтъ я написалъ, что нахожусь уже на пути къ нему, но задержался у добрыхъ людей.

— Напишите-ка, что раньше осени вамъ не добраться до него, — сказалъ мнѣ Гартвигсенъ. — Вы мнѣ всячески нужны будете все лѣто. Вотъ суда вернутся съ Лофотенъ; я хочу, чтобы вы и ихъ срисовали, а прежде всего шкуну «Фунтусъ», на которой я ходилъ въ Бергенъ.

Я остался; и не было ничего удивительнаго, что я засѣлъ въ этомъ крупномъ торговомъ мѣстечкѣ: сюда то и дѣло наѣзжали люди, и рѣдко кто сразу же отправлялся дальше. Такъ, недѣлю другую спустя послѣ меня, явился въ Сирилундъ мастеръ, который гнулъ крючки для застежекъ. Онъ понадѣлалъ крючковъ всѣмъ отъ мала до велика и все-таки не отправился во-свояси, а остался тутъ. Другого ремесла онъ никакого не зналъ, умѣлъ только гнуть крючки, но зато былъ хорошимъ комедіантомъ, отлично умѣлъ подражать голосамъ звѣрей и птицъ. Во рту у него была маленькая свистулька, а выходило какъ будто поетъ весь лѣсъ, на разные голоса, и ни за что нельзя было догадаться, что это онъ самъ свищетъ. Вообще, онъ былъ такой искусникъ по этой части, что самъ Маккъ останавливался и слушалъ его. Наконецъ, Маккъ и пристроилъ его у себя на мельницѣ, чтобы всегда имѣть его подъ рукой въ качествѣ Сирилундской достопримѣчательности.

Я уже пробылъ нѣкоторое время у Гартвигсена, какъ вдругъ однажды встрѣтилъ по дорогѣ въ лавку самого Макка съ какой-то чужой дамой. На ней была песцовая кофточка, надѣтая на распашку, такъ какъ пахло уже весной. Я таки успѣлъ поотвыкнуть отъ молодыхъ дамъ и, кланяясь ей и разглядывая ея доброе лицо, невольно сказалъ про себя: какая славная! Съ виду ей было далеко за двадцать; росту она была высокаго, съ русыми волосами и яркими губами. Она взглянула на меня совсѣмъ какъ сестра, такимъ свѣтлымъ, невиннымъ взглядомъ.

Я все ходилъ и думалъ о ней, а когда разсказалъ о своей встрѣчѣ Гартвигсену, онъ сразу сказалъ:

— Это Роза. Красива она, по вашему?

— Да.

— Это Роза. Значитъ, опять пріѣхала.

Я не хотѣлъ показаться любопытнымъ и замѣтилъ только: — Да, она красива. И не похожа на здѣшнихъ.

Гартвигсенъ отвѣтилъ:

— Она и не здѣшняя. Впрочемъ, не издалека; изъ сосѣдняго прихода. Теперь въ гостяхъ у Макка.

Потомъ старая стряпуха Гартвигсена поразсказала мнѣ еще кое-что о Розѣ. Она была дочь сосѣдняго пастора, была недолго замужемъ, а теперь осталась одна; мужъ уѣхалъ куда-то на югъ. Одно время Роза была также помолвлена съ Гартвигсеномъ, и все ужъ было готово къ свадьбѣ, какъ вдругъ она взяла да вышла за другого. Всѣ тогда диву дались.

Я замѣтилъ, что Гартвигсенъ съ нѣкотораго времени сталъ одѣваться тщательнѣе и больше держаться по господски. — Говорятъ, Роза пріѣхала, — сказалъ онъ мимоходомъ работницѣ.

Разъ мы отправились вмѣстѣ въ Сирилундъ. Въ сущности, ни мнѣ, ни ему не за чѣмъ было туда итти, но онъ сказалъ мнѣ:- Вамъ не надо-ли чего въ лавкѣ?

— Нѣтъ… Ахъ, да, пожалуй, надо бы гвоздей и штифтиковъ.

Особы, ради которой мы собственно пошли въ лавку, мы, однако, тамъ не встрѣтили. Когда я запасся гвоздями, Гартвигсенъ спросилъ:- А штифтикокъ вамъ развѣ не нужно для картинъ?