Кнут Гамсун - Виктория (пер. В. К.)

Онъ весь дрожалъ. Увидя это, я сказала: Отведи меня къ моему мужу; я согласна бытъ его женой. Викторія замолчала. Она дрожала. Іоганнесъ взялъ ея другую руку и началъ ихъ грѣть.

— Благодарю, — сказала она.- Іоганнесъ, будьте такъ добры, сожмите покрѣпче мои руки: Будьте такъ добры, сдѣлайте это! Господи, какія у васъ горячія руки! Я вамъ такъ благодарна. Но вы должны мнѣ простить то, что я сказала на пристани.

— Это уже давно забыто. Принести вамъ платокъ?

— Нѣтъ, благодарю васъ. Я не понимаю, я вся дрожу, а голова моя горитъ. Іоганнесъ, я должна во многомъ просить у васъ прощенія.

— Нѣтъ, нѣтъ, этого совсѣмъ не надо. Теперь вы будете спокойнѣе. Не волнуйтесь.

— Вы обратились ко мнѣ съ рѣчью. Я не помнила себя, пока вы говорили, я слышала только вашъ голосъ. Онъ звучалъ, какъ музыка, и я приходила въ отчаяніе отъ того, что онъ такъ очаровывалъ меня. Папа спросилъ меня, почему я прервала васъ своимъ восклицаніемъ. Но мама не спрашивала, она поняла меня. Мама знаетъ это уже нѣсколько лѣтъ, а два года тому назадъ, вернувшись изъ города, я повторила это. Это было тогда, когда мы съ вами встрѣтились.

— Не будемъ больше говорить объ этомъ.

— Хорошо, но простите меня, слышите, сжальтесь надо мной! Что мнѣ теперь дѣлать? Папа все время ходитъ взадъ и впередъ по своему кабинету, это такъ ужасно для него. Завтра воскресенье; онъ распорядился отпустить всю прислугу, это одно, чѣмъ онъ сегодня распорядился. Лицо у него стало сѣрое, и онъ ничего не говоритъ, такъ подѣйствовала на него смерть будущаго зятя. Я скзала мамѣ, что пойду къ вамъ. — «Мы съ тобой должны завтра проводитъ въ городъ камергера съ женой», — сказала она. — Я пойду къ Іоганнесу, повторила я. — «У папы нѣтъ денегъ ѣхать намъ всѣмъ, онъ останется здѣсь», — отвѣчала она и заговорила о другомъ. Я подошла къ двери. Мама глядѣла на меня. — Я иду къ нему, повторила я въ послѣдній разъ. Мама пошла со мной до двери, поцѣловала меня и сказала: «Да благословитъ васъ Богъ».

Іоганнесъ выпустилъ ея руки и сказалъ:

— Теперь онѣ согрѣлись.

— Благодарю васъ, да, я согрѣлась. — «Богъ да благословитъ васъ», — сказала она. Я все разсказала мамѣ, она давно все знаетъ. — «Koro же ты любишь, дитя?» — спросила она. — Неужели ты еще можешь спрашивать? отвѣчала я:- Я люблю Іоганнеса, его одного любила я всю свою жизнь, его одного…

Онъ сдѣлалъ движеніе.

— Уже поздно. О васъ не будутъ безпокоиться дома?

— Нѣтъ, — отвѣчала она. — Вы знаете, что я люблю васъ, Іоганнесъ, вы конечно замѣтили это? Всѣ эти годы я такъ тосковала по васъ, этого никто, никто не можетъ понять. Я ходила по этой дорогѣ и думала: лучше я сверну въ лѣсъ на тропинку; тамъ онъ любитъ гулять. И я шла туда. А въ тотъ день, когда я узнала, что вы пріѣхали, я одѣлась въ свѣтлое — въ свѣтло-желтое платье, я была больна отъ ожиданія и тоски и ходила безцѣльно изъ комнаты въ комнату. Какъ ты сіяешь сегодня, — сказала мнѣ мама. Я продолжала ходить и говорила сама себѣ: онъ снова вернулся домой! Онъ прекрасенъ и онъ вернулся, онъ уже пріѣхалъ! На слѣдующій день я не выдержала, я снова надѣла свѣтлое платье и пошла въ каменоломню, чтобы встрѣтить васъ. Помните? Я встрѣтила васъ, но я не искала цвѣтовъ, какъ говорила, и не за ними я пришла. Вы уже не радовались, видя меня, но все-таки были благодарны за встрѣчу. Я не видѣла васъ три года. Вы держали вѣтку въ рукѣ, сидѣли и махали ею, когда я прошла; когда вы ушли, я подняла вѣтку, спрятала ее и отнесла домой.

— Хорошо, Викторія, — сказалъ онъ дрожащимъ голосомъ, — теперь вы не должны мнѣ говоритъ объ этомъ.

— Нѣтъ, — сказала она со страхомъ и схватила его за руку. — Нѣтъ, я не буду. Нѣтъ, вы этого, конечно, не хотите. — Она начала нервно гладитъ его руку. — Нѣтъ, я не могу ожидать, чтобы вы этого хотѣли. Я вамъ причиняла столько горя. Можетъ быть, со временемъ вы сможете мнѣ простить это. Вы думаете, это невозможно?

— Да, да, все это такъ. Но дѣло не въ томъ.

— Въ чемъ же?

Молчаніе.

— Я помолвленъ, — отвѣчалъ онъ.

На слѣдующій день, въ воскресенье, хозяинъ замка вдругъ лично явился къ мельнику и просилъ его притти послѣ обѣда и перевезти на пароходъ тѣло лейтенанта Отто. Мельникъ, не понимая, съ изумленіемъ глядѣлъ на него; но хозяинъ замка объяснилъ ему, что онъ отпустилъ всю прислугу въ церковь и въ домѣ никого не оставалось.

Хозяинъ замка, навѣрно, не спалъ всю ночь, онъ былъ блѣденъ, какъ смерть, и не бритъ. И все-таки онъ привычнымъ жестомъ размахивалъ тросточкой и держался прямо.