Евгений Чириков - Юность

Благодарной примиренностью и безмятежным покоем наполняется душа от уединенной близости к земле и к небу. Чисто так и ясно и в голове, и в сердце, и всё думаешь: зачем люди хоронят себя и свои души в каменных мешках, ограждаются стенами, решетками, запорами, занавешиваются от солнца и друг от друга и всю жизнь боятся жизни и портят ее себе и другим?..

Как удивительно приятно, мелодично позванивают здесь колокольчики; пара лошадок, поматывая мордами, стоит под соснами и оглядывается: что там замешкался ямщик, привезший нас с Калерией?

— Тпру, милые лошадки! Ваш ямщик пошел искупаться в озере…

Глубокую благодарность чувствовал я и к лошадкам, и к тарантасу, в котором мы приехали, к желтому чемодану и к картонкам Калерии.

— Ба! Джальма! И ты здесь? Ведь я тебе не позволил!..

Джальма припала к земле и виновато смотрит на меня умными глазами.

— Ну, ладно уж, прощаю… Ах, ты шатущая! Пронюхала-таки…

Ружье и гитара. Гитару захотела Калерия.

— Геня! Как здесь дивно хорошо! — кричит с крылечка Калерия, — что-то напевает и бежит помогать.

— Я сам, сам…

Оглянулась, схватила за шею, поцеловала крепко-крепко и, откинув голову, побежала в бор. Там она пела, и голос ее уносился под гору к сизым туманам далеких лесов:

Вернулся ямщик. Это — тот же самый мужик, который вез меня домой.

— Разгуляться приехал?..

— Да.

— Эхе-хе… дела, дела! Голосистая… На весь лес беспорядку наделала…

— Никому не говори, что я здесь…

— А что мне… говорить-то?!. Не махонький… Сам понимаешь…

— Матери не говори, что оба здесь слезли…

— Понимаю… Ну, надо ехать… Хороша бабеночка… Прощай! В среду приеду…

— Рано в среду… Приезжай в пятницу или в субботу…

— Она наказала в среду… к вечеру. Она, брат, не похвалит за это…

Зазвенели колокольчики и рассыпались по лесу, словно засмеялись… Куковала где-то кукушка и всё дальше смеялись колокольчики. Кружились над цветами бабочки. Трещали в траве кузнечики. Тихо, как далекое море, шумел старый бор вершинами, а внизу под горой, пела моя Калерия… Неизъяснимая благодать ворвалась в душу, и, упав на траву, я стал смеяться и целовать землю…

— Господи, благодарю Тебя… Как я счастлив… как бесконечно счастлив!.. Джальма, ты не понимаешь отчего эти слезы… Ты лижешь мне руку, думая, что я несчастлив? Дурочка! Я теперь самый счастливый человек на всем свете!..

— Женился, что ли?

— А-а, дедушка! Откуда ты взялся?..

Я отвернулся и отер слезы счастья.

— Я из-под земли… Пришел узнать, не наладить ли вам самоварчик… Сижу в своей норе, как крот, услыхал — поет твоя-то и вспомнил: не надо ли чего…

— Хорошую избу ты поставил.

— Ничего… Всю жизнь копил на нее: не доедал, не допивал. Сам-то не наживу, а внучке пойдет. Мне и землянка хороша, перед могилой-то.

— Хорошо здесь!

— Плохо ли! Благодать Божия… Карасиков не сварить ли? Живые, только сегодня пымал… молодуху-то покормить надо. Вишь, как она разливается… Эх, молодое-то дело!.. Всё с песней: и горе, и радость… Когда женился?

— Недавно.

— То-то не слыхать было… Господа больше под старость женятся, а вот ты по нашему… Да ведь пока молод — только и погулять с красивенькой бабочкой, а там «бери — не надо»…

— Не стесним мы тебя — в избе-то поживем?

— Что ты! Живите!.. От вас только радость одна в избе останется… Давно я тебя не видал… Отколь взял жену-то?

— В городе… Нравится?

— Не вредная… Для вас ведь не бабу, а пичужку нужно: не в работу, не в заботу, а чтобы пожарче приголубить да песенку спеть… За охотой-то ходишь, аль бросил? Не до охоты, поди, с молодой бабочкой-то?

— Нет, не бросил, и ружье привез.

— То-то! На озере выводки есть, летные уж. Как заря — все на родину слетаются. А собачка всё та же у тебя.

— Та же. Джальма.

Джальма подняла голову и вопросительно посмотрела сперва на меня, потом на старика, хлопнула по земле хвостом.

— Спать-то вам будет неладно, пойду травки накошу. Что твоя пуховая постелька… У меня в избе чисто: ни блохи, ни таракана, ни какой этой погани… Где у меня коса-то… Покричи меня, коли что. Я недалечко буду. Вон там, под горкой, околь озера…

— Ладно. Спасибо, старик!

Ушел. Добрый старик, с синеватыми, уже выцветшими глазами. Всех любит, весь мир. Приручил зайца: с ним в землянке живет вместе с ежом, — «нас трое» — говорит — «я, еж да заяц».

Где же Калерия?.. Не могу без нее так долго…