Фредерик Сулье - Мемуары Дьявола

— Вполне возможно, сударыня, что меня присутствие этого молодого человека заставило бы быть более неуступчивым при подписании договора.

— Но почему, сударь?

— О, сударыня, — продолжал Луицци, — при всем моем расположении к вам я был бы крайне суров, и по многим причинам! Во-первых, при нем я бы не осмелился сказать вам следующее: делайте все, что вам угодно, я соглашусь на любые условия; а будь он здесь, мне пришлось бы торговаться, как на рынке… А во-вторых…

— Что, сударь?

— Когда рядом находится человек, чей вид раздражает и оскорбляет ваше самолюбие, в то время как у вас нет никакого права на обиду, когда завидуешь ему в том, за что готов заплатить любую цену, поверьте, не очень-то хочется быть щедрым и уступчивым; так лучше забыть того, кто мешает спокойно руководствоваться собственными чувствами.

Госпожа Дилуа слушала с предельным вниманием; она, без сомнения, прекрасно поняла смысл этой замысловатой тирады, но не подала и виду. Довольно заурядная, однако безотказная тактика, которую с успехом применяют как мужчины, так и женщины; такой образ действий вынуждает собеседника высказать гораздо больше, чем он осмелился бы; поэтому госпожа Дилуа ответила:

— Вы правы, сударь, Шарль не очень-то любезен; именно поэтому мы не доверяем ему общение с клиентами. Но меж тем он честный и чуткий мальчик.

— Сударыня, господин Шарль не нравится мне не потому, что я ваш клиент.

С трудом удержавшись от смеха, госпожа Дилуа посмотрела Луицци прямо в глаза и спросила, словно вызывая на ответ без утайки:

— Тогда почему?

— А вы не догадываетесь?

— Господин барон, да я и не хочу ни о чем догадываться! — Госпожа Дилуа не выдержала и рассмеялась откровенно-кокетливым смехом, происходившим то ли от крайней раскованности, то ли от совершенной наивности.

— Так вы хотите, чтобы я сам сказал вам все?

— А что, это неприлично слушать?

— Нет, но весьма трудно объяснить.

— Тогда давайте вернемся к нашим шерстяным делам, а то, вы знаете, я такая непонятливая…

— Главное — чтобы ваше сердце не страдало тем же недостатком.

— Сердце? Но разве сердце имеет отношение к нашим делам?

— Ваше — возможно, нет, но мое-то уж точно!

— Что, сверх мешков с шерстью вы положите еще и сердце? — улыбнулась госпожа Дилуа. Ее взгляд и голос были исполнены страсти, которая, впрочем, свойственна южанам в их повседневном общении с другими людьми.

Эта вроде бы простодушная фраза прозвучала так насмешливо, что Луицци был уязвлен и покороблен; но у него хватило остроумия, чтобы скрыть свои чувства и ответить в том же тоне:

— Нет, сударыня, уж если я его кому вручаю, то не задаром.

— И по какой же цене?

— По обычной. — Арман осмелел и нежно взял за руки госпожу Дилуа, бросив дерзкий взгляд на приготовленную постель.

— И какой же срок вы дадите для оплаты? — спросила она, не отнимая рук и не противясь.

— О! Платите немедленно, и наличными!

— Боюсь, у меня нет таких средств, а потому я вычеркиваю этот пункт из договора.

— О нет! Я буду стоять на своем: все или ничего.

— Хотите вместе с добротным товаром сбыть с рук плохой? — озорным тоном возразила она.

— Я, сударыня, не умею торговаться и отдаю хороший товар за сущую безделицу, лишь бы…

— Лишь бы оплатили плохой, — подхватила она, — и по цене…

— Несомненно гораздо меньшей, чем он стоит на самом деле, — галантно промолвил Луицци.

— Ой, я совсем не то хотела сказать! Право, я никак не могу согласиться… хватит, господин барон, вы сошли с ума… Я хотела только пошутить, а вы заманили меня в ловушку…

— Самый коварный капкан — это ваша красота.

— Тише, нас могут услышать… А вдруг кто-нибудь войдет? Что подумают, если увидят нас так близко?

— А что такого? Мы просто обсуждаем нашу сделку.

— О да! И она весьма продвинулась!

— Так вы поставите свою подпись?

— Разве женщина должна начинать?

Барон взял перо, расписался, затем, обернувшись к взволнованной госпоже Дилуа, чьи прикрытые глаза, казалось, не хотели смотреть на то, что она собиралась себе позволить, снова взял ее за руки и прошептал:

— Теперь я рассчитываю на вашу обязательность…

Госпожа Дилуа покраснела до корней волос, но все-таки игриво ответила:

— Пожалуйста, сколько угодно, ваша милость…

И подставила загорелую и зардевшуюся щечку.

Луицци слегка опешил, но все-таки поцеловал ее.

— Это далеко не все, — вкрадчиво прошептал он.

— Да вы что!!! — воскликнула госпожа Дилуа тоном должника, у которого требуют тройные проценты за кредит. — Что же вам еще нужно?