Такэо Арисима - Потомок Каина

Отбрасывая на землю длинную тень, он угрюмо и молча шагал, ведя на поводу клячу. Позади, шагах в десяти, прихрамывая, тащилась его жена, она несла за спиной большой грязный узел и ребёнка, своей несоразмерно огромной головой напоминавшего осьминога.

Зима приближалась к Хоккайдо с каждым днём. Резкий западный ветер вновь и вновь, подобно морскому прибою, прокатывался по широкой равнине Ибури от Японского моря до залива Утиура. Над равниной, подавшись вперёд, словно бросая вызов ветру, поднималась белая от снега безмолвная громада хоккайдоской Фудзиямы — Маккаринупури. Солнце садилось за небольшую гряду облаков, собравшихся на отрогах пика Комбудакэ. Равнина была совершенно голой, и путник с женой, которые, пошатываясь, брели по удручающе прямой безлюдной дороге, казались двумя ожившими деревьями.

Они шли молча, словно разучились говорить. Время от времени муж неохотно останавливался, давая лошади справить нужду. Жена пользовалась этой короткой передышкой, чтобы догнать мужа или движением плеч поправить ношу за спиной и немного отдышаться. Потом они всё так же молча шли дальше.

— Того и гляди, наткнёшься на «старика»!

Это было единственное, что сказала жена за весь их долгий путь по равнине, протянувшейся на четыре ри [1] Ри — мера длины, равная 3,93 км. . В это время года здесь действительно можно было опасаться медведя, но муж лишь досадливо сплюнул.

Когда они дошли до места, где дорога, постепенно расширяясь, впадала в шоссе, солнце скрылось. Наступил сухой, холодный вечер, какие бывают поздней осенью, когда предметы постепенно темнеют, сохраняя при этом резкие очертания.

Ветхая одежда плохо защищала от холода. Оба сильно проголодались. Жена то и дело озабоченно поглядывала на ребёнка. А он, будто мёртвый, бессильно свесил голову на плечо и, казалось, не дышал.

Навстречу им стали попадаться прохожие. Некоторые возвращались из города: когда они проходили мимо, ветер доносил исходивший от них слабый запах сакэ. Почуяв его, мужчина невольно оглядывался. Он всё сильнее ощущал сверлящие приступы голода и жажды. Губы запеклись, словно склеенные, во рту не осталось даже слюны, чтобы плюнуть с досады.

У обочины шоссе чернел покосившийся указательный столб. Будь это на Хонсю, прохожий увидел бы вместо этого столба каменное изображение Дзидзо [2] Дзидзо — буддийское божество, покровитель путешественников и детей. или же треугольную каменную плиту косиндзука [3] Косиндзука — каменная плита с рельефным изображением трёх обезьян. . И вот, дойдя до этого самого столба, путники почуяли едва уловимый аромат жареной рыбы. Мужчина остановился. Кляча тоже остановилась, застыв на месте так же понуро, как и шла. Только грива и хвост её шевелились па ветру.

— Как она называется, ферма-то? — ворчливо спросил мужчина, глядя на жену сверху вниз. — Он был огромного роста.

— Кажется, ферма Мацукава…

— Кажется… Дура! — раздражённо бросил он и так резко дёрнул поводья, что лошадь вскинула голову. За долиной, погруженной во мрак, показались беспорядочно разбросанные огоньки. Их тусклое мерцание придавало пейзажу ещё более унылый и пустынный вид. Почуяв близость города, мужчина ощутил робость и стал приводить в порядок свою одежду. Движения его потеряли естественность, лицо стало ещё более злым и угрюмым. Поправляя на ходу пояс, он посмотрел на жену так, словно хотел сказать: «Мы скоро встретимся с врагами. Не будь разиней, не то они одолеют тебя!» Но жена не видела лица мужа, она смотрела себе под ноги и медленно плелась за лошадью, равнодушная ко всему.

На окраине К. стояли четыре покинутых дома. Открытые окошки напоминали чёрные глазницы черепа. Был ещё и пятый дом, в нём жили люди, там колебались их тени и трепетало пламя очага. Шестое строение оказалось кузницей. Из покосившейся трубы валил дым вперемешку с искрами. Ветер прижимал дым к земле и рвал его в клочья. Видимо, в кузнице была открыта печь, яркий свет озарял нелепо широкую, характерную для Хоккайдо, дорогу во всю её десятиметровую ширину.

Дома здесь были построены в ряд по одну сторону дороги, но и этого было достаточно, чтобы изменить направление ветра. Запутавшись между домами, ветер злобно взметал с земли песок, и он тучами кружился в отблесках пламени перед кузницей. Возле кузнечных мехов трудились трое. Заслышав удары молота о наковальню, даже выбившаяся из сил кляча навострила уши. Мужчина подумал о том, что когда-нибудь он приведёт свою лошадь в эту кузницу. Жена не отрываясь, как зачарованная, смотрела на блики огня, казавшиеся такими тёплыми. Обоих охватило радостное возбуждение.