Чарльз Диккенс: Очерки лондонских нравов

За ужиномъ занимательная особа мистера Тупля выигрываетъ еще болѣе, чѣмъ въ теченіе всего вечера, и когда папа обращается съ просьбой къ дорогимъ гостямъ наполнить ихъ рюмки и выпить за счастіе наступающаго года, мистеръ Тупль дѣлается любезнымъ до безпредѣльности. Онъ ни за что не отстанетъ отъ дѣвицъ, не принудивъ ихъ налить свои рюмки, несмотря на увѣренія, что онѣ ни подъ какимъ видомъ не могутъ этого сдѣлать. Вслѣдъ на тѣмъ; попросивъ позволенія сказать нѣсколько словъ, и мистеръ Тупль произноситъ самый блестящій и поэтическій спичъ касательно стараго и новаго года. Съ окончаніемъ тоста и когда лэди отправятся въ гоcтиную, мистеръ Тупль обращается къ каждому джентльмену и упрашиваетъ наполнить свои рюмки, такъ какъ онъ намѣренъ предложить тостъ. При этомъ всѣ джентльмены восклицаютъ: „гиръ! гиръ!“ и графины переходятъ изъ рукъ въ руки. Когда хозяинъ дома возвѣститъ, что все готово и что все ожидаетъ предложеннаго тоста, мистеръ Тупль встаетъ и проситъ присутствующихъ джентльменовъ вспомнить, съ какимъ восторгомъ любовались они ослѣпительнымъ блескомъ изящности и красоты, которыми наполнена была гостиная, и до какой степени были очарованы обворожительнымъ средоточіемъ — въ той же самой гостиной — женской любезности. (Крики „гиръ! гиръ!“ раздаются громче.) Хотя ему (Туплю) и очень прискорбно лишиться дамъ, но съ другой стороны онъ утѣшаетъ себя убѣжденіемъ, что самое отсутствіе ихъ въ настоящую минуту доставляетъ ему возможность предложить тостъ, который онъ ни за что на свѣтѣ не рѣшился бы произнесть въ присутствіи дамъ: этотъ тостъ онъ предлагаетъ „за здоровье дамъ“ (Громкіе рукоплесканія.) Здоровье дамъ! между которыми очаровательныя дочери превосходнаго хозяина этого дома замѣчательнѣе прочихъ, какъ по красотѣ своей, такъ и образованію. Онъ проситъ джентльменовъ осушить бокалъ до дна „за здоровье прекраснаго пола и пожелать ему счастія на Новый годъ!“. (Раздаются громкія и продолжительныя похвалы, въ промежутки которыхъ надъ головами джентльменовъ слышенъ танецъ качучи.).

Едва только затихли шумныя восклицанія, выражающіе искренній восторгъ за предложенный тостъ, какъ молодой джентльменъ въ розовомъ жилетѣ, сидѣвшій на концѣ стола, замѣтно выражаетъ душевное безпокойство и обнаруживаетъ очевидные признаки желанія излить свои чувства въ краснорѣчивомъ спичѣ. Догадливый Тупль сразу замѣчаетъ это и рѣшается предупредить соперника. Вслѣдствіе такой рѣшимости, онъ снова встаетъ, — съ торжественнымъ видомъ и съ соблюденіемъ приличнаго достоинства выражаетъ надежду свою, что ему позволятъ предложить другой тостъ (всеобщее одобреніе, и мистеръ Тупль продолжаетъ), онъ увѣренъ, что каждый изъ присутствующихъ глубоко проникнутъ радушнымъ, мало того: роскошнымъ гостепріимствомъ, оказаннымъ въ этотъ вечеръ достойнымъ хозяиномъ и хозяйкой дома., (Безконечныя рукоплесканія.) Хотя онъ (Тупль) въ первый разъ еще имѣетъ удовольствіе сидѣть за этимъ столомъ, но онъ давно и коротко знаетъ своего друга Доббля; онъ тѣсно связанъ съ нимъ по службѣ и желалъ бы даже, чтобы каждый изъ присутствующихъ зналъ его такъ, какъ онъ зналъ. (Хозяинъ кашляетъ.) Онъ (Тупль) не краснѣя можетъ положить руку на свое сердце и чистосердечно объявить, что лучшаго человѣка, лучшаго супруга, лучшаго отца, лучшаго брата, лучшаго сына, лучшаго родственника въ какомъ бы то ни была колѣнѣ, - не существовало въ мірѣ. (Громкіе крики „гиръ! гирь!“) Сегодня видятъ его въ мирномъ лонѣ своего семейства, а завтра утромъ непремѣнно увидятъ за тягостною должностью въ конторѣ: всегда спокойнаго за чтеніемъ утренней газеты, неподражаемаго въ подписи своего имени, почтеннаго въ отвѣтахъ на вопросы незнакомыхъ посѣтителей, покорнаго передъ лицомъ патроновъ и величественнаго передъ посланными изъ другихъ конторъ. (Ура! ура!) Выразивъ безъ всякаго лицепріятія достодолжную справедливость превосходнымъ качествамъ своего друга Доббля, что же можно сказать касательно мистриссъ Доббль? Неужели нужно распространяться о прекрасныхъ качествахъ этой во всѣхъ отношеніяхъ любезной женщины? Нѣтъ, онъ пощадитъ чувства своего друга Доббля, онъ пощадитъ чувства своего друга, если только ему позволено будетъ имѣть честь называться его другомъ. (При этомъ мистеръ Добблъ принимаетъ видъ глубокой меланхоліи.) Онъ (Тупль) скажетъ просто, съ полной увѣренностью, что съ его мнѣніемъ согласятся всѣ присутствующіе джентльмены, что другъ его Доббль также высоко стоитъ надъ всѣми мужчинами, которыхъ онъ зналъ, какъ и мистриссъ Доббль превосходитъ всѣхъ женщинъ, которыхъ онъ видѣлъ (исключая ея дочерей), и потому онъ долгомъ считаетъ заключитъ предложеніемъ выпитъ „за неоцѣненное здоровье почтенныхъ хозяина и хозяйки дома и пожелать имъ счастливо встрѣчать новый годъ на многія и многія лѣта!“