Эдит Уортон - Век невинности

«Можно мне зайти и поговорить с тобой о том, как прошел прием?» — спросила она.

«Конечно, если тебе хочется. Но ты, должно быть, смертельно устала и хочешь спать!»

«Нет, вовсе нет! Я с удовольствием просто посижу с тобой рядом».

«Ну и отлично!» — сказал Ачер, пододвигая ее кресло поближе к огню. Мэй села, и он вернулся на свое место.

Некоторое время они оба молчали. Наконец, Ачер сказал:

«Раз ты не устала и готова выслушать меня, я должен сказать тебе одну вещь. Я пытался это сделать вчера, но…»

Мэй быстро вскинула голову.

«Да, дорогой! Это касается тебя?»

«Это касается меня, Мэй. Ты говоришь, что не устала, а я страшно устал!..»

В мгновение ока она вся преобразилась и стала самим воплощением женской заботы.

«Я знала, что когда-нибудь это должно произойти, Ньюлэнд! Тебя нещадно эксплуатировали в офисе!»

«Должно быть, и это тоже. так или иначе, но мне нужен брейк».

«Брейк?.. Означает ли это, что ты не намерен больше работать в этой фирме?»

«У меня единственное намерение: уехать отсюда и как можно дальше. Понимаешь, сбежать от всего!»

Ачер перевел дыхание, осознавая, что совсем не похож на пресыщенного однообразной жизнью молодого человека, жаждущего перемен. И тем не менее он повторил упрямо:

«Сбежать от всего!..»

«Но стоит ли ехать далеко? Скажи мне, куда ты хотел бы отправиться?» — спросила она его.

«Сам не знаю… В Индию или Японию, может быть».

Мэй поднялась и он, сидя с опущенной головой, оперевшись подбородком на руки, почувствовал рядом тепло ее тела и тонкий аромат духов.

«Так далеко?.. Но, боюсь, дорогой, у тебя ничего не выйдет, — сказала она слабым голосом. — Если, конечно, ты не надумаешь взять меня с собой!»

И потом, поскольку Ачер промолчал, Мэй добавила своим чистым, как колокольчик, голосом:

«Я поеду, если врачи мне разрешат, — каждое ее слово будто отчеканивалось в его мозгу. — Но вряд ли они мне позволят. Видишь ли, Ньюлэнд, с этого утра меня не покидает уверенность, что то, о чем я так давно мечтала, свершилось…»

Ачер вздрогнул и испуганно посмотрел на нее. А она встала перед ним на колени и спрятала свое пунцовое лицо в его ладони.

«О, моя милая!» — сказал он, слегка прижимая ее к себе, и холодной рукой проводя по ее густым волосам.

И снова наступила долгая пауза, во время которой все драконы Ачеровой души разом подняли головы. Мэй внезапно освободилась из его объятий и поднялась с пола.

«Ты не удивлен?..»

«И да, и нет. Разумеется, я всегда надеялся…»

Они посмотрели друг другу в глаза, и вновь воцарилась тишина. Затем, отворачиваясь в сторону, он отрывисто спросил:

«А ты… говорила об этом еще кому-нибудь?»

«Только нашим мамам, — Мэй сделала паузу и поспешно добавила: — Больше никому, не считая Элен.»

Кровь бросилась ей в лицо, но она нашла в себе силы, чтобы закончить:

«Помнишь, я упоминала об одном долгом разговоре, который произошел между нами на днях? Она тогда была со мной так мила!»

«О!» — воскликнул Ачер; ему показалось, что его сердце больше не бьется.

Он чувствовал, что его жена внимательно на него смотрит.

«Ты считаешь, что не следовало ей этого говорить?»

«Не следовало? Отчего же! — Ачер сделал отчаянные усилия над собой, чтобы собрать свою волю в кулак. — Но ваш разговор происходил две недели тому назад, не так ли? И, насколько я понял, ты не была уверена до сегодняшнего дня!»

Мэй еще больше покраснела, но выдержала его взгляд.

«Все правильно, я не была уверена, но ей сказала, что все подтверждается. Как видишь, так оно и получилось!» — воскликнула она, глядя на него влажными глазами, в которых отразилась победа.

Ньюлэнд Ачер сидел за письменным столом в своей библиотеке на Восточной Тридцать девятой улице.

Он только что вернулся с большого приема по случаю торжественного открытия новой галереи в Метрополитен-музее. Зрелище этого грандиозного пространства, заполненного произведениями искусства разных веков и толпами разряженных людей, медленно передвигавшихся среди умело размещенных экспонатов, временами всплывало в его памяти.

«Да ведь здесь были выставлены древнеримские реликвии!» — сказал один из посетителей, и в тот же момент все в глазах Ачера померкло, и он снова увидел себя сидящим на большом кожаном диване рядом с отопительной батареей, в то время, как хрупкая фигура в котиковой шубке удалялась по сумеречному коридору старого Музея.

В памяти вдруг возникли новые ассоциации, и Ачер посмотрел на внутреннее убранство библиотеки так, словно видел его впервые. А ведь за последние тридцать лет эта комната видела немало семейных событий; и в ней он провел драгоценные часы одиночества, предаваясь воспоминаниям и размышлениям.