Франц Кафка - Процесс

— Была надобность, вы как раз сейчас в этом убедитесь, — сказал К. — Вы позволите мне передвинуть ночной столик от вашей кровати?

— Что это вам взбрело? — сказала фрейлейн Бюрстнер. — Естественно, не позволю!

— Но тогда я не смогу вам ничего показать! — произнес К. так возбужденно, словно это нанесло бы ему какой-то неизмеримый ущерб.

— Ну, если это вам нужно для демонстрации, отодвигайте столик, только тихо, — сказала фрейлейн Бюрстнер и после паузы прибавила ослабевшим голосом: — Я так устала, что позволяю вам больше, чем следует.

К. установил столик в центре комнаты и уселся за ним.

— Вы должны правильно представить себе расположение персонажей, это очень интересно. Я — надзиратель, там, на сундуке, сидят двое охранников, возле фотографий стоят трое молодых людей. На оконном шпингалете висит белая блузка, но это я так просто, к слову, упоминаю. И вот теперь все начинается. Да, я забыл себя! Самый главный персонаж, то есть я, стоит здесь, перед столиком. Надзиратель сидит со всеми удобствами, ногу закинул на ногу, руку эдак вот свесил за спинку, — болван, каких свет не видел. И, значит, вот теперь, действительно, все и начинается. Надзиратель кричит, словно ему приходится меня будить, ну просто-таки вопит; чтобы вам было понятно, мне, к сожалению, тоже придется вопить, — впрочем, выкрикивал он только мое имя.

Фрейлейн Бюрстнер, слушавшая сквозь смех, приложила палец к губам, чтобы удержать его от крика, но было уже поздно, К. слишком вошел в роль. «Йозеф К.!», — протяжно выкрикнул он, не так, впрочем, громко, как грозился, но все же так, что этот внезапно вырвавшийся возглас, казалось, лишь постепенно распространяется по комнате.

Раздался стук в дверь, ведущую в соседнюю комнату; удары были сильные, резкие и равномерные. Фрейлейн Бюрстнер побледнела и прижала руку к сердцу. К. испугался особенно сильно потому, что он еще некоторое время совершенно не способен был думать о чем-то другом, кроме утреннего происшествия и девушки, которой он его изображал. Едва опомнившись, он бросился к фрейлейн Бюрстнер и схватил ее за руку.

— Не бойтесь, — зашептал он, — я все улажу. Но кто это может быть? Здесь же рядом с вами комната, в которой никто не спит.

— Спит, — прошептала фрейлейн Бюрстнер на ухо К., — со вчерашнего дня здесь спит племянник фрау Грубах, он капитан. И как раз оказалось, что других свободных комнат нет. Я тоже об этом забыла. И надо было вам так орать! Теперь я пропала.

— Но для этого нет никаких оснований, — сказал К. и, поскольку она теперь откинулась на спинку оттоманки, поцеловал ее в лоб.

— Нет, нет, — сказала она и поспешно вновь села прямо, — идите же, идите же, ну что вам надо, он же подслушивает за дверью, он же все слышит. Как вы меня мучаете!

— Я уйду не раньше, — сказал К., — чем вы немного успокоитесь. Перейдемте в тот угол комнаты, там он не сможет нас услышать.

Она позволила увести себя туда.

— Вы просто не подумали о том, — говорил он, — что для вас речь тут может идти хоть и о неприятности, но уж никак не об опасности. Вы знаете, как фрау Грубах, которая ведь в этом деле все и решает, тем более что капитан — ее племянник, меня просто-таки чтит и всему, что я говорю, безоговорочно верит. Она и в ином отношении от меня зависит, поскольку заняла у меня значительную сумму. Предложите, как вы хотите объяснить, что мы тут с вами вместе делали, я приму любое ваше предложение, если в нем будет хоть капля целесообразности, и я обязуюсь довести фрау Грубах до такого состояния, что она это объяснение не только публично, но действительно и искренне примет. И меня при этом вам никоим образом не нужно щадить. Если вы хотите объявить, что я на вас покусился, то фрау Грубах будет проинструктирована в соответствующем смысле и поверит в это, нисколько не утратив ко мне доверия, настолько она ко мне привязана.

Фрейлейн Бюрстнер молчала и несколько потерянно смотрела перед собой в пол.

— Почему бы фрау Грубах и не поверить, что я на вас покусился? — прибавил К.

Перед его глазами были ее волосы, расчесанные, низко перехваченные и туго собранные, рыжеватые волосы. Он надеялся, что она поднимет к нему лицо, но она, не меняя позы, сказала:

— Извините меня, я больше из-за этого неожиданного стука так испугалась, а не из-за возможных последствий того, что там этот капитан. После вашего крика в комнате было так тихо, а тут — стук, поэтому я так и испугалась, к тому же я сидела близко от двери, и застучали почти возле меня. За ваше предложение я вам благодарна, но я его не принимаю. Я сама могу ответить за все, что случается в моей комнате, и перед всеми. Я только удивлена, что вы не замечаете, как оскорбительно для меня ваше предложение, независимо от ваших, естественно, благих намерений, которые я, конечно, ценю. Но теперь идите, оставьте меня одну; теперь я в этом нуждаюсь еще больше, чем прежде. Из тех нескольких минут, о которых вы просили, теперь уже получилось полчаса с лишним.