Эдгар По: Убийство в улице Морг

В эту минуту, на лестнице заслышались чьи-то шаги.

– Приготовьте свой пистолет, – шепнул мне Дюпэн, – но не показывайте его, пока я не подам вам знака.

Входивший по лестнице остановился, однако. По-видимому, он колебался; слышно было, что он даже спустился опять на несколько ступенек вниз. Но, вскоре, он поднялся опять и постучался решительно.

– Войдите! – весело и приветливо крикнул Дюпэн.

Человек, показавшийся на пороге, был, очевидно, моряк; высокий, мускулистый, загорелый, с усами и бакенбардами, закрывавшими ему почти половину лица, он поглядывал на нас задорно-смело, хотя и с известной опаской. По-видимому, с ним не было другого оружия, кроме дубовой дубинки. Он отвесил нам неловкий поклон, пожелав «доброго вечера»; по выговору его, хотя и нечистому, можно было угадать, что он парижский уроженец.

– Садитесь, почтеннейший, – сказал Дюпэн. – Я полагаю, что вы за вашим орангутангом? Знаете, меня к вам зависть берет: славный зверь и не малого стоит, я думаю. Какого он возраста, по вашему мнению?

Моряк вздохнул с облегчением, как бы избавясь от тяжелого гнета, и ответил уже уверенным голосом:

– Сказать наверное не могу, но, должно быть, ему не более четырех-пяти лет. Здесь он у вас?

– О, нет! Здесь было бы невозможно приспособить ему помещение. Он на каретном дворе в улице Дюбург, но вы можете получить его завтра же утром. Вы можете, без сомнения, представить доказательства на принадлежность его вам?

– Разумеется, могу.

– А мне жаль отдать его, право, – сказал Дюпэн.

– Но вы не сомневайтесь насчет вознаграждения, поспешил прибавить моряк. – Я хорошо понимаю, что обязан заплатить за труды и прочее… Конечно, надеюсь, не потребуете лишнего…

– О, зачем лишнее! – возразить Дюпэн. – Надо по совести… Что же мне с вас спросить?… Да, вот что: вы мне только расскажете все, что знаете, об убийстве в улице Морг.

Дюпэн произнес эти слова очень тихо и вполне спокойным голосом, но, в то же мгновение, подошел к двери, запер ее и спрятал ключ себе в карман, после чего вынул из-за пазухи пистолет и положил его на стол.

Лицо моряка побагровело, как у задыхающегося человека. Он вскочил и ухватился за свою дубинку, но тотчас же снова опустился на стул, как пораженный насмерть. Мне стало его жалко до крайности.

– Друг мой, вы пугаетесь совершенно напрасно! – проговорил Дюпэн ласково. – Мы вовсе не желаем повредить вам. Даю вам честное слово, как француз и как благородный человек, что против вас не замышляю ничего дурного. Я вполне уверен в вашей непричастности к зверствам в улице Морг, но я не стану отрицать, что считаю вас замешанным отчасти в эти происшествие. Вы видите уже из всего, что мною добыты многие сведения, – и таким путем, которого вы и вообразить не можете. Теперь дело обстоит так: вы не виновны ни в каком попущении, ни в чем, что могло бы взводить обвинение на вас. Вы не совершили и грабежа, хотя имели к тому полную возможность; вам нечего утаивать, нечего бояться рассказать все! И вы даже обязаны честно сделать это, потому что обвиняется в преступлении невинный человек…

– Спаси меня, Господи! – проговорил он после короткого молчания. – Я расскажу вам, что знаю… Вряд ли вы поверите мне…я буду слишком глуп, если понадеюсь на это, но я не повинен и выскажу все, что есть на душе, хотя бы мне умереть…

Сущность его рассказа заключалась в следующем. Он был недавно в Индейском Архипелаге, высадился, однажды, с другими матросами на Борнео, и здесь ему удалось, вместе с одним товарищем, изловить орангутанга. Вскоре этот товарищ умер, и хозяином зверя остался один наш моряк. Нелегко было ему справляться с животным, неукротимым, свирепым, однако, он успел привезти его в Париж, где держал его взаперти, не показывая никому. Он хотел его продать, но ждал, чтобы у орангутанга зажила прежде рана на ноге от занозы, которую он всадил себе еще на корабле.

Возвратясь, однажды, откуда-то домой, он застал орангутанга в своей собственной спальне. Оказывалось, что зверь сломал перегородку, отделявшую его коморку от этой комнаты, вылез на свободу и теперь сидел перед зеркалом с бритвой в руках, стараясь подражать движениям, которые успел подметить у своего хозяина. Моряк страшно перепугался, увидя острое орудие во власти такого дикого животного. Привыкнув, однако, усмирять его хлыстом, он прибегнул и теперь к этому средству, но лишь только орангутанг увидел хлыст в руках хозяина, он бросился вон из комнаты, на лестницу, и выпрыгнул здесь из окна, которое было, по несчастью, отворено.