Жорис-Карл Гюисманс - В пути

Повторял себе, что главная трудность даже и не в обуздании вспышек плоти, а в том, чтобы жить в Париже по-христиански, исповедоваться, причащаться в церкви. «Нет, никогда этого мне не достигнуть». — И он предугадывал беседы с аббатом Жеврезе, его отсрочки и отказы, предвидел, что их дружба увязнет в спорах.

Да и куда укрыться? При сравнении с обителью траппистов, уже одна мысль о театральных представлениях Сен-Сюльпис бросала его в трепет. Сен-Северин казался и рассеянным и тусклым. Наконец, невыносимо сидеть среди толпы тупых ханжей и без скрежета зубовного слушать завывания капеллы. И невозможно в церкви бенедиктинок или даже у Нотр-Дам-де-Виктуар обрести тот неуловимый пыл, который источался из душ монахов и постепенно растоплял лед его исстрадавшегося существа!

Но, в сущности, дело и не в этом! Истинный ужас, открытая рана в том, что не дано, конечно, тебе испытать больше тех дивных восторгов, когда, уносясь от земли, человек подьемлется неведомо куда, за пределы чувственного бытия!

Ах! Эти монастырские аллеи, по которым гулял он на рассвете, аллеи, где Господь расторг однажды после причастия плен его души, и самозабвенного, погрузил в бесконечность Своего Божественного моря, растворил в небесах Своего лица.

Без причастия, в миру не достичь ему впредь наития этой благодати. Нет, этому конец!

И его пронизал такой порыв печали, такое безудержное отчаяние, что он подумал, не сойти ли ему на первой станции и возвратиться в пустынь. Но опамятовался и пожал плечами, рассудив, что нрав его не настолько терпелив, воля недостаточно упорна, а тело не такое крепкое, чтобы снести непомерные лишения иноческого искуса. А давящая перспектива не иметь своей кельи, спать одетым, вповалку, в общей спальне!

Но что же тогда? И он грустно подвел себе итог.

«За десять дней я в монастыре пережил двадцать лет. И выхожу оттуда с изнемогшим мозгом и разбитым сердцем. Я отравлен навсегда. Меня, словно подкидыша, поочередно отринули Париж и Нотр-Дам-де-Артр и обрекли, влачить пустую жизнь, ибо я слишком писатель, чтобы сделаться монахом и слишком монах, чтобы оставаться среди писателей!»

Затрепетал и умолк, ослепленный потоками электрического света, хлынувшими, когда остановился поезд.

Он возвращался в Париж.

«Если б знали они, — подумал он о писателях, с которыми ему не избежать, конечно, встреч, — если б знали они, насколько последний послушник выше их! Если б смогли они себе представить, насколько сильнее влечет меня божественный экстаз траппистского свинопаса, чем все их рассуждения, все книги! Ах, жить, жить под сенью молитв смиренного Симеона… Господи!»

1896

Бегите во грады прибежища, где вы сможете покаяться в грехах прошлого, жить в благодати в настоящем и с верою смотреть в будущее — лат.

Отче наш — лат.

Богородице Дево, радуйся… — лат.

Из глубины — лат.

Из глубины воззвах к Тебе, Господи… — лат.

Господи, услышь глас мой — лат.

От стражи утренния — лат.

Славь, Сион — лат.

Слався Царица — лат.

Стояла (мать, скорбящая) — лат.

Тебя, Бога, славим — лат.

Царица Небесная — лат.

Придите к Младенцу, верные — лат.

День гнева — лат.

Покой вечный даруй им, Господи — лат.

Покой вечный даруй им, Господи… — лат.

Не введи во искушение раба своего, Господи! — лат.

Спаси меня… — лат.

Верую — лат.

Вочеловечившегося — лат.

Господи, помилуй — лат.

Славься в Вышних Богу — лат.

Осанна в Вышних Богу — лат.

Агнец Божий — лат.

Сказал Господь Господу моему… — лат.

Слава Отцу и Сыну — лат.

Научи меня творить волю Твою, ибо Ты — Бог мой — лат.

Убежище для грешников — лат.

Избави, Господи — лат.

Славься — лат.

Славься жертва — лат.

Видит вера — лат.

Славься, Царица — лат.

Сойди, Дух творящий — лат.