Томас Пинчон - Винляндия

— Как можно добрее, — поскольку никто другой ему не говорил, — в диапазоне между телевизором и теми психоболтунами «Нового Века» у тебя в Детоксе, опасаюсь, очень мало что, помимо того минимума, что необходим для выполнения простейших задач, остаётся от твоего мозга.

— Лядно. Роскошно. Тебе наплевьть на собственного ребёнка, или на Войну с Наркотиками, это на здоровье, но ни за что не поверю, будто ты способна просто взять и упустить возможность вернуться в кино.

— О, «кино», ну да, «кино», мне показалось, ты говорил Курокман и Настартофф, надеюсь, ты не принимаешь то, чем они занимаются, за «кино», или даже за что-то стильное вообще.

— Послюшай, с тобой ли, без тебя, оно всё равно, срастётся. Деньги выделены, бумаги подписаны все, кроме согляшения с режиссёром, а он — ты… если хочешь. Съёмки начинаются на следующей неделе, как только я отсюда уеду, там-то и буду.

Ему хотелось, чтобы она спросила.

— Где?

— В Винляндии.

— Эктор, для тебя это, вероятно, уже старые новости, но с тех пор, как ушла на дно, я побывала в США повсюду, Уэйкоу, Форт-Смит, да и в Маскоги, проехала по всем федеральным трассам по всей земле, у некоторых и номеров-то нет, жопа моя потела в Корпус-Кристи, замерзала в Рок-Спрингз и этом ёбаном Бьютте, свои обещания выполняла, всегда ездила, куда отправляли, и ни разу, это входило в сделку, никогда не приходилось мне и близко подбираться к Винляндии. Бирк же маньяк контроля, с его желаниями совпадало держать меня подальше от ребёнка, а раз я крепкий орешек и бессердечная сука, ну что, меня это устраивало тоже.

Оба они чуть не плакали, Эктор больше от разочарования, чем от чего другого.

— Я ж вот чего тебе пытаюсь сказать, — своим форсированным шёпотным ворчаньем, — сдельки-то больше нет. Ничего? Бирк захватиль Винляндский аэропорт цельим, блядь, армейским подразделением и, похоже, чего-то дожидается. И чем это, по-твоему, может быть? Некоторые считают, он ждёт урожаев дури, птушто координируется с КАПУТом и их бдительными. А кое-кто — чего-то поромантичней.

— Так у тебя в сценарии написано, Эктор?

— Френези, у тебя больше нет причин держаться оттуда подальше — повидайся с ребёнком, если хочешь, игру отменильи. Возвращайся в Винляндию, подумай, как давно тебя там не былё, вся твоя родня с маминой стороны, будете в том паляточном лягере у Седьмой реки…

Она просверлила его спаренной синевой.

— Ты кто, блядь, такой, что за моей семьёй следишь?

Он пожал плечами, с видом, который, беседуй они о девственности, она б назвала похотливым.

— В Бирке делё? Ты его боишься?

— А ты нет?

— Знаешь Кляру Пеллер, эту даму в рекляме бургеров, которая «Где же-мясо? Где же-мясо?», так вот, у меня ровно та же проблема с тобой и Вондом. Насколько там всё может быть плёхо? Насколько лично? У него хуй слишком короткий?

Она тихонько фыркнула.

— Любознательные сегодня. Так ты говоришь — ты в самом деле считаешь, что нам с Бирком надо найти квалифицированного посредника, сесть, всё обговорить, поделиться чувствами?

— Ну вот, в точку!

— С «Бешеным Псом Вондом»?

Эктор дал своему лицу вспыхнуть и расплыться улыбкой, изогнул руку на оркестр.

— ¡Caramba! [142] Ах ты ж чёрт! (исп.) . до чего ж от всего этого у меня кровь вскипает в такт! А у вас, миссис Блейз?

— Что?

— Окажете мне честь? — Исполнялось подмножество осеверённых аранжировок, мамб, ча-ч, па Переса Прадо, которых она не делала с детства. Несмотря на его попытку выглядеть убого дряхлым, она в его ботинках открыла изящество, мускулатуру и этот ритм. Эктор с интересом обнаружил у себя стояк, не по Френези, которая была рядом, а по Дебби, которой не было, по той девочке в мормонском макияже, что всегда держала розовый квиток на его сердце, и воспоминанию о последнем разе, когда они вместе танцевали, под радио, в кухне, с погашенным светом, и ночи любви и секса, странно, как всегда, перемешанных… В иных вложенных залах выкрикивали крупье, визжали выигравшие и реготали пьяные, пластиковая листва размерами и весом со шторы в мотеле медленно колыхалась, чуть-чуть ниже того порога, когда это заметно людям, вздымаясь высокими арками к освещению, отбрасывая дольчатые и зазубренные тени, а тысячу посторонних людей набирали на непрерывное образование по тому, как принято в Доме, и вообще чего можно от них ждать, вместе с обычной статистикой и псих-курсами, а Френези и Эктору как-то удалось вытанцевать во всю эту глубокую кучу и блеск, что будто лощёная притча о мире, оставив снимок Прерии лицом вверх на столе, её и Дезмонда, оба щурятся ни на что вверху, с высоким риском враждебной магии, которую можно к изображению применить, и два самых вероятных средства тут суть огонь и лёд, но там «полароид» и лежал, в безопасности, пока его не спасла лас-вегасская танцовщица с жёсткой глазурью, но жидкой начинкой, которой Прерия напомнила её младшую сестрёнку, и не вернула его Френези, когда та на следующий день зашла, сердце колотится, вся кожа болит, до того ей хотелось, чтоб он там ещё оказался, найти его и потребовать себе.