Габриэле д'Аннунцио - Том 5. Может быть — да, может быть — нет. Леда без лебедя. Новеллы. Пескарские новеллы

— Здесь, — сказал он.

В этом низеньком одноэтажном домике был всего лишь один ряд окон, нижние части стен были сплошь покрыты циничными надписями и рисунками. У среднего окна висел фонарь, оклеенный красной бумагой.

Там останавливался всякого рода пришлый и бродячий люд: в одной комнате ночевали грузные и толстопузые ломовые извозчики из Летто Моноппелло, цыгане из Сульмоны, торгующие вьючными животными, чинильщики кухонной посуды, веретенщики из Буккианико, женщины из Сант-Анджело, промышлявшие продажей своего тела солдатам, волынщики из Атины, горцы с ручными медведями, всякие фокусники, нищие, лекаришки, воры, колдуны.

Главным посредником всего этого сброда был Бинки-Банке, а покровительницей их — Роза Скиавона.

Услышав шум, женщина вышла на порог, она казалась порождением карлика и свиньи.

— Кто это? — спросила она с видом недоверия.

— Это христианин, которому нужен постой вместе с животными, донна Роза.

— Сколько животных?

— Вот эти трое, донна Роза: обезьяна, ослица и верблюд.

Толпа не слушала этого разговора. Одни дразнили Цавали, другие ощупывали ноги Барбара, осматривая твердые круглые наросты на коленях и на груди. Два надсмотрщика грузов соли, не раз бывавшие в портах Малой Азии, громко рассказывали о пользе, приносимой верблюдами, и предложили рассказать о каком-то верблюде, который танцевал, держа на длинной шее музыкантов и полуобнаженных женщин.

— Расскажите! Расскажите! — просили служители, желая услышать необыкновенную историю.

Все молча окружили надсмотрщиков, их глаза горели страстным желанием испытать неизведанное удовольствие.

Тогда один из надсмотрщиков, уже немолодой человек, с вывороченными от морских ветров веками, начал рассказывать об азиатских странах. Постепенно собственные слова увлекали и опьяняли его.

Какой-то экзотической негой веяло от заката.

В воображении толпы выступали сказочные берега, озаренные ярким светом. Сквозь арку Портановы, на которую уже легла тень, виднелись на реке барки с солью; так как соль поглощала весь свет сумерек, то барки казались сделанными из драгоценного хрусталя. На небе, подернутом зеленой пеленой, всходил серп новолуния.

— Рассказывайте! Рассказывайте! — просила молодежь.

Между тем Турлендана устроил на ночлег животных, накормил их и ушел в сопровождении Бинки-Банке, толпа продолжала слушать рассказы стариков, стоя у входа в конюшню, где за сплетенной из канатов высокой решеткой то показывалась, то скрывалась голова верблюда.

— Имеются ли тут трактиры? — спросил на улице Турендана.

— Да, сударь, имеются, — ответил Бинке-Банке, затем, подняв свои большие загорелые руки, он начал пересчитывать по пальцам: — Трактир Сперанцы, трактир Буоно, трактир Ассоу, трактир Царриканте, трактир Турленданы.

— Ага, — спокойно проговорил спутник.

— Вы здесь бывали когда-нибудь, сударь? — спросил Бинки-Банке, подняв свои острые зеленоватые глазки.

И, не дождавшись ответа, он начал рассказывать со словоохотливостью, составляющей природное свойство пескарцев:

— Трактир этот очень большой, и продается там лучшее вино. Хозяйка уже четвертый раз замужем.

Он засмеялся, и его смуглое лицо сморщилось.

— Ее первым мужем был Турлендана, он был матросом и плавал на судах неаполитанского короля, бывал в Индии, во Франции, в Испании и даже в Америке. Он исчез вместе со своим судном, и до сих пор он не возвращался. Это было, пожалуй, лет тридцать тому назад. Он обладал силой Самсона: одним пальцем подымал якорь… Бедный парень!.. Да, кто уже попал на море, тому конец там.

Турлендана спокойно слушал.

— Вторым ее мужем, после пятилетнего вдовства, был ортонец, сын Ферранте, отчаянный человек, который связался с контрабандистами во время войны Наполеона с англичанами. Он вывозил сахар и кофе на английских судах из Франкавиллы в Сильви и Монтесильвано. Возле Сильви с башни Сарацинов, под самым лесом, ему подавали сигналы. Когда проходил патруль — плон-плон, плон-плон — и мы скрывались за деревьями… — Рассказчик увлекался своими воспоминаниями, сыпал словами и оживлял рассказ жестами и восклицаниями. Его маленькая фигурка то съеживалась, то вытягивалась. — В конце концов сын Ферранте был смертельно ранен в спину ружейным выстрелом, его убили солдаты Иоахима Мурата ночью, на побережье. Третьим мужем был Титино Пассакантандо, который умер у себя в постели от дурной болезни. Четвертый еще жив. Это Вердура, славный малый, он же продает вино. Вы его увидите, сударь.