Вирджиния Вулф - Годы

— …Ты что, не можешь быть самостоятельной? — пенял Николай. — Не можешь сама себе подобрать чулки?

— Никогда! Никогда! — смеялась Сара.

— Потому что у тебя нет своей жизни. Она живет в мечтах, — сказал Николай, обернувшись к Элинор. — Одна.

— Профессор начал свою лекцию, — съязвила Сара, положив руку ему на колено.

— Сара затянула свою песню. — Николай со смехом прижал ее руку своею.

Но им очень хорошо, думала Элинор. Они смеются друг над другом.

— Скажи, Николай… — опять начала она.

Но уже заиграл следующий танец. В гостиную, толпясь, стали возвращаться пары. Медленно, сосредоточенно, с серьезными лицами, будто участвуя в мистическом обряде, который освобождал их от необходимости испытывать все остальные чувства, танцующие начали кружить мимо Элинор, Сары и Николая, задевая их колени, чуть ли не наступая им на ноги. Затем кто-то остановился перед сидящими.

— А вот и Норт, — сказала Элинор, подняв голову.

— Норт! — воскликнул Николай. — Норт! Мы виделись сегодня вечером, — он протянул руку Норту, — у Элинор.

— Было дело, — приветливо сказал Норт.

Николай сдавил его пальцы; когда он убрал руку, Норт опять почувствовал свои пальцы по отдельности. Что-то в этом было чрезмерное, но Норту понравилось. Он сам ощущал прилив чувств. Глаза его блестели. Озадаченное выражение исчезло с лица. Его авантюра удалась: девушка написала свое имя в его записной книжке. «Приходите ко мне завтра в шесть», — сказала она.

— Еще раз добрый вечер, Элинор, — произнес Норт, склоняясь к руке своей тетки. — Вы очень молодо выглядите. И чрезвычайно хороши собой. Мне нравится этот наряд. — Он оглядел ее индийскую накидку.

— То же могу сказать тебе, Норт. — Она посмотрела на него снизу вверх. И подумала, что еще никогда не видела его таким статным, Таким оживленным. — Ты не пойдешь танцевать? — спросила она. Музыка играла вовсю.

— Только если Салли окажет мне честь, — сказал он, кланяясь с преувеличенной учтивостью. Что с ним случилось? — дивилась Элинор. Он выглядит таким красавчиком, таким счастливым. Салли встала. Она подала руку Николаю.

— Я буду танцевать с тобой, — сказала она. Они замерли на миг в ожидании, а потом закружились прочь.

— Какая странная пара! — заметил Норт. Он наблюдал за ними с кривой усмешкой. — Они не умеют танцевать! — Он сел рядом с Элинор, на кресло, освободившееся после Николая. — Почему они не женятся? — спросил Норт.

— А зачем это им?

— Ну, все женятся. И он мне по душе, хотя он немного — как бы это сказать? — мещанин, что ли, — предположил Норт, глядя не неуклюжее вальсирование Николая и Сары.

— Мещанин? — переспросила Элинор.

— А, это ты о его брелке? — догадалась она, посмотрев на золотую печатку, которая взлетала и падала, пока Николай танцевал. — Нет, он не мещанин. Он…

Однако Норт не слушал. Он смотрел на пару в дальнем конце гостиной. Двое стояли у камина. Оба — молодые, оба молчали. Казалось, их заставило замереть какое-то сильное чувство. Норта тоже охватило волнение — он стал думать о своей жизни, а потом мысленно поместил молодую пару и себя в совсем другой антураж: камин и шкаф сменили ревущий водопад, бегучие облака, скала над стремниной…

— Брак — это не для всех, — перебила его мысли Элинор.

Норт вздрогнул.

— Да, конечно, — согласился он и посмотрел на нее. Она никогда не была замужем. Почему, интересно? Вероятно, жертва на алтарь семейства — ради беспалого дедушки Эйбела. Тут его посетило некое воспоминание о террасе, сигаре и Уильяме Уотни. Не в любви ли к нему состояла драма Элинор? Норт посмотрел на нее с симпатией. Сейчас он любил всех. — Какая удача обнаружить вас свободной, Нелл! — сказал он, кладя руку ей на колено.

Она была тронута. Ей было приятно прикосновение его руки.

— Милый Норт! — воскликнула она. Она почувствовала сквозь платье его волнение: он был, как пес, тянущий поводок, рвущийся вперед, с натянутыми нервами, — вот что она почувствовала, когда он положил руку ей на колено. — Только не женись на ком попало! — сказала Элинор.

— Я? — удивился Норт. — С чего вы взяли?

Она что, видела, как он провожал девушку вниз? — подумал он.

— Скажи мне… — начала она. Она хотела расспросить его, спокойно и рассудительно, пока они наедине, о его планах, но вдруг увидела перемену в его лице: на нем появилось выражение подчеркнутого ужаса.

— Милли! — пробормотал Норт. — Черт ее возьми!

Элинор быстро обернулась. К ним шла ее сестра Милли — необъятная в широких одеждах, соответствующих ее полу и положению в обществе. Она очень располнела. Чтобы скрыть ее формы, вдоль рук ниспадали полупрозрачные покровы в бисере. Руки были так толсты, что напомнили Норту спаржу — бледную спаржу, суживающуюся к концу.