Джон Пассос - 42-я параллель

Ваш в поисках истины

Эммануэл Р. Бингэм, Д. Б.

Фейни трусил. Поезд привез его слишком рано. Оставалось четверть часа, а пройти каких-нибудь два квартала. Он побрел по улице, заглядывая в витрины. В магазине чучел выставлен был золотистый фазан, а над ним висела большая плоская зеленоватая рыбина с зубастой миловидной пастью, с которой свешивался ярлык:

Может быть, не идти вовсе? В глубине витрины стояла на подставке рысь, а на другой стороне – какая-то куцая кошка. Вдруг он спохватился. Он опоздает. Рванувшись, он пробежал последний квартал.

Когда, одолев четыре пролета, он наконец добрался до нужной площадки, он запыхался, и сердце у него стучало громче трамваев. На матовом стекле двери он прочел:

В глубине, рядом с уборной, была еще одна захватанная руками дверь. Позолота сошла с букв, но но очертаниям их можно было разобрать:

Потом подле двери он заметил карточку, а на ней руку, держащую факел, и надпись: «Искатель истины и K°». Он робко постучал в стекло. Молчание. Он снова стукнул.

– Войдите… – отозвался чей-то низкий голос. Отворив дверь и войдя в узкую темную комнату, сплошь

загроможденную двумя массивными конторками, Фейни замялся в нерешимости:

– Извините, сэр, мне нужно видеть мистера Бингэма, сэр.

За дальней конторкой, перед единственным окном, сидел крупный мужчина. Его дряблые щеки и огромная брыластая челюсть напоминали сеттера. Длинные черные волосы слегка вились над ушами, и широкополая черная фетровая шляпа была сдвинута на затылок. Он откинулся в кресле и оглядел Фейни с головы до ног.

– Как живем, молодой человек? За какими вы сегодня книгами? Чем сегодня могу служить? – грохотал он.

– Извините, сэр, не вы ли мистер Бингэм?

– Док Бингэм, он самый, весь к вашим услугам.

– Извините, сэр, я… я насчет того объявления…

Лицо дока Бингэма мигом изменилось. Губы у него скривило, словно он глотнул чего-то горького. Он сделал полный оборот в своем кресле-вертушке и плюнул в медную плевательницу, стоявшую в дальнем углу комнаты. Потом обернулся к Фейни и ткнул в него толстым пальцем:

– Молодой человек, скажите по буквам, как вы напишете слово: представление?

– П…р…и…д…с…т…а…в…

– Достаточно… Никакого образования… Так я и думал… Абсолютная некультурность. Ни проблеска тех лучших побуждений, которые отличают цивилизованного человека от диких обитателей лесов… Ни горячего стремления нести светоч в темные дебри невежества… Да понимаете ли вы, молодой человек, что не место я вам предлагаю, а великие возможности… блестящие возможности самоусовершенствования и служения ближним. Я предлагаю вам даровое образование.

Фейни беспокойно топтался на месте. В горле у него запершило.

– Если это по печатной части, я думаю, что справлюсь, сэр.

– Так вот, молодой человек, во время краткого опроса, которому я вас подвергну, помните, что вы стоите на пороге великих возможностей.

Док Бингэм долго рылся в ящиках своей конторки, отыскал там сигару, откусил кончик, сплюнул, закурил и снова повернулся к Фейни, который стоял, переминаясь с ноги на ногу.

– Не скажете ли вы мне свое имя?

– Фениан О'Хара Мак-Крири…

– Так… Ирландской и шотландской крови… хорошее происхождение… Я сам такого же. Вероисповедание?

Фейни замялся:

– Отец был католик, но… – Фейни покраснел.

Доктор Бингэм засмеялся и потер руки.

– О, религия, какие во имя тебя совершены преступления. Сам я агностик… мне дела нет до звания и веры, когда я имею дело с друзьями, но иногда, мой милый, приходится плыть по течению… Нет, сэр, мой бог – это Истина, светоч которой, воздымаясь все выше в руках честных людей, рассеет туман невежества и алчности и принесет человечеству свободу и знания… Согласны вы со мной?

– Я работал у дяди. Он социал-демократ.

– О, пылкая юность… Умеете вы править лошадьми?

– Думаю, сэр, что сумею.

– Ну так я не вижу препятствий к тому, чтобы вас принять.

– В вашем объявлении в «Трибюн» говорилось о пятнадцати долларах в неделю, сэр?