Чарльз Диккенс - Оливер Твист

На островѣ Іакова въ домахъ обваливались крыши, и они пустуютъ, стѣны осыпаются, окна перестали быть окнами, двери валяются поперекъ улицы, трубы почернѣли, но дымъ не струится изъ нихъ. Тридцать или сорокъ лѣтъ назадъ, когда этого мѣста не коснулись еще убытки и иски гражданскаго суда, оно процвѣтало, но теперь этотъ островъ буквально заброшенъ. У домовъ нѣтъ хозяевъ, и ихъ двери стоятъ открытыя, впуская всякаго, кто рѣшается войти. Тамъ эти люди живуть и тамъ умираютъ. Тѣ, кто ищутъ пріюта на Островѣ Іакова, должны имѣть нешуточныя къ тому побужденія или же дойти до крайней степени убожества.

Въ верхней комнатѣ одного изъ этихъ домовъ — обширнаго, стоявшаго особнякомъ, и хотя носившаго всѣ признаки разрушенія, но имѣвшаго крѣпко защищенный двери и окна, и задней стѣной обращеннаго къ канавѣ — находились три человѣка, которые, обмѣниваясь по временамъ взглядами тревожнаго ожиданія, сидѣли уже въ теченіи значительнаго времени, храня глубокое и угрюмое молчаніе. Одинъ изъ нихъ былъ Тоби Крэкитъ, другой — мистеръ Читлингъ, а третій разбойникъ лѣтъ пятидесяти, носъ котораго былъ почти откушенъ въ какой-то давнишней схваткѣ, дававшей вѣроятное объясненіе и страшному шраму на его лицѣ. Этотъ человѣкъ, котораго звали Кэкъ, недавно возвратился изъ ссылки.

— Мнѣ было бы гораздо пріятнѣе, — заговорилъ Тоби, обращаясь къ мистеру Читлингу:- если бы ты выискалъ себѣ какое нибудь другое логовище, когда въ обоихъ прежнихъ сдѣлалось слишкомъ жарко, а не приходилъ бы сюда.

— Почему ты не сдѣлалъ такъ, телячья голова? — сказалъ Кэкъ.

— Право, я думалъ, что вы обрадуетесь, увидѣвъ меня, — печально отвѣтилъ мистеръ Читлингъ.

— Прими къ свѣдѣнію слѣдующее, молодой человѣкъ, — сказалъ Тоби. — Когда кто либо держится особнякомъ, какъ я, и благодаря этому имѣетъ безопасный кровъ, вокругъ котораго никто не разнюхиваетъ и не подсматриваетъ, то не особенно желательна честь визита со стороны молодого джентльмена, какъ бы онъ ни былъ пріятенъ и достоинъ уваженія во время игры въ карты на досугѣ, - джентльмена, находящагося въ такихъ обстоятельствахъ, какъ ты.

— Въ особенности, когда у этого держащагося особнякомъ господина остановился погостить другъ, пріѣхавшій изъ заграницы раньше, чѣмъ ожидали его, и слишкомъ скромный, чтобы тотчасъ представиться судьямъ, — добавилъ мистеръ Кэкъ.

Настало короткое молчаніе, послѣ котораго Тоби Крэкитъ, повидимому, признавъ безнадежными дальнѣйшія старанія сохранить свое обычное безшабашное молодечество, повернулся къ Читлингу и спросилъ:

— Когда же взяли Феджина?

— Какъ разъ во время обѣда, сегодня въ два часа пополудни. Чарли и я спрятались въ печной трубѣ въ прачешной, а Больтеръ залѣзъ внизъ головой въ пустую кадку для воды; но его ноги оказались такъ длинны, что торчали наружу, и его забрали тоже.

— А Бетъ?

— Бѣдная Бетъ! Она пошла взглянуть на тѣло и заявить, кто убитая, — отвѣтилъ Читлингъ, лицо котораго становилось все печальнѣе, — и побѣжала прочь, помутившись въ умѣ, крича и говоря несвязныя слова, такъ что на нее надѣли смирительную рубашку и отправили въ лѣчебницу. Тамъ она и сейчасъ.

— Что съ юнымъ Бэтсомъ? — освѣдомился Кэкъ.

— Онъ пошелъ бродить до наступленія сумерокъ, но скоро будетъ здѣсь, — отвѣтилъ Читлингъ. — Больше некуда пойти, такъ какъ у «Калѣкъ» всѣхъ перехватали и буфетная тамъ полна сыщиковъ. Я самъ подходилъ и видѣлъ.

— Пѣсенка спѣта, — произнесъ Тоби, кусая губы. — Закатаютъ многихъ.

— Засѣданія суда въ самомъ разгарѣ, - сказалъ Кэкъ. — Если ихъ не задержитъ слѣдствіе и Больтеръ выдастъ соучастниковъ, — въ чемъ можно не сомнѣваться, судя по тому, что онъ успѣлъ уже разболтать имъ, — то они безъ труда докажутъ причастность Феджина къ убійству. Ну, тогда въ пятницу — судъ, и черезъ шесть дней еврей будетъ болтаться въ воздухѣ!

— Если бы вы слышали, какъ ревѣла толпа, — сказалъ Читлингъ. — Полицейскіе отбивались какъ черти, иначе его разорвали бы на части. Его сшибли съ ногъ, но они оцѣпили его кольцомъ и такъ прокладывали себѣ путь черезъ толпу. Если бы вы видѣли, какъ онъ смотрѣлъ вокругъ себя, весь въ грязи и окровавленный, цѣплялся за полисменовъ, какъ будто они были его наилучшіе друзья. Я какъ сейчасъ вижу ихъ, едва держащихся на ногахъ подъ напоромъ черни и волокущихъ его съ собою; какъ сейчасъ вижу людей, чуть не лѣзущихъ другъ другу на плечи, и скалящихъ на него зубы, и кидающихся на него; какъ сейчасъ вижу кровь, струящуюся по его волосамъ и бородѣ, и слышу визгъ женщинъ, пробивающихся въ середину толпы и кричащихъ, что онѣ вырвутъ его сердце!