Эдвард Форстер: Говардс-Энд

— Вы оба тогда были больны, — сказала Маргарет. — Я сделала лишь то, что казалось очевидным. Мне нужно было лечить двух инвалидов, а здесь пустовал дом с мебелью. Я и сама не знала, что он станет нашим постоянным жилищем. Конечно, я кое-что сделала, чтобы выправить ситуацию, но мне помогло что-то, что я даже не могу определить.

— Надеюсь, жилище действительно станет постоянным, — сказала Хелен, задумавшись о чем-то другом.

— Полагаю, что да. Бывают моменты, когда я чувствую, что Говардс-Энд совсем наш.

— Лондон все равно наступает.

Хелен указала далеко за луг — за восемь или девять лугов, позади которых виднелось что-то цвета красной ржавчины.

— Теперь это увидишь и в Суррее, и даже в Гэмпшире. Это видно с Пурбекских холмов. И боюсь, что Лондон лишь часть более мощного процесса. Жизнь по всему миру начинает сплавляться в нечто единое.

Маргарет понимала, что сестра права. Говардс-Энд, Онитон, Пурбекские холмы, Одерберге — все это пережитки, и для них уже готов плавильный тигель. Рассуждая логически, у них больше нет права на существование. Оставалось надеяться лишь на слабость логики. А может, это лишь один отрезок в ритмах Земли?

— Если что-то обрело силу сейчас, это еще не значит, что оно останется сильным навечно, — сказала она. — Безумная тяга к движению утвердилась только в последнее столетие. Следом может появиться цивилизация, не стремящаяся к постоянному движению, потому что она будет привязана к земле. Все признаки говорят о другом, но я все равно надеюсь и сейчас в саду ранним утром мне представляется, что в нашем доме сошлись и будущее, и прошлое одновременно.

Они обернулись и посмотрели на дом. Теперь он был окрашен их собственными воспоминаниями, ибо в средней из девяти комнат у Хелен родился мальчик.

— Будь осторожной! — вдруг сказала Маргарет, так как что-то зашевелилось за окном холла и отворилась дверь.

— Тайное совещание наконец закончилось. Мне пора.

Появился Пол.

Хелен с детьми ушла далеко в поле, где ее приветствовали дружеские голоса. Поднявшись, Маргарет оказалась перед человеком с густыми черными усами.

— Меня прислал за вами отец, — весьма нелюбезно сказал он.

Маргарет взяла шитье и последовала за ним.

— Мы говорили о делах, — продолжил он. — Но осмелюсь предположить, что вам и так уже все известно.

— Да, известно.

Неуклюжий, потому что провел всю жизнь в седле, Пол задел ногой крашеную входную дверь. Миссис Уилкокс тихонько вскрикнула. Она терпеть не могла царапины. Потом остановилась в холле, чтобы забрать из вазы боа и перчатки Долли.

Генри полулежал в большом кожаном кресле в столовой, а рядом с ним, демонстративно держа его за руку, сидела Иви. Долли в лиловом платье устроилась у окна. В комнате было темновато и душно — приходилось соблюдать осторожность, пока не увезут сено. Маргарет молча присоединилась к семейству, потому что все пятеро уже виделись за чаем и она прекрасно знала, что сейчас будет объявлено. Не склонная попусту тратить время, она продолжала шить. Часы пробили шесть.

— Это всех устраивает? — спросил Генри усталым голосом. Он употреблял свои обычные фразы, но их действие было непривычным и каким-то неопределенным. — Потому что я не хочу, чтобы вы потом явились сюда и стали жаловаться, что я несправедлив.

— Видимо, это должно нас устроить, — сказал Пол.

— Прошу прощения, мой мальчик. Тебе достаточно только сказать, и я завещаю дом тебе.

Сердито нахмурившись, Пол почесал руку.

— Раз уж я покончил с жизнью на природе, которой был вполне доволен, и приехал сюда заниматься семейным делом, не вижу смысла здесь жить, — наконец сказал он. — Это и не деревня, и не город.

— Очень хорошо. Мои распоряжения тебя устраивают, Иви?

— Конечно, папа.

— А тебя, Долли?

Долли подняла свое поблекшее личико, которое от горя могло увянуть, но не посерьезнеть.

— Абсолютно идеально, — ответила она. — Я думала, Чарльз хочет оставить этот дом детям, но когда я навещала его в последний раз, он сказал, что нет, потому что мы больше ни за что не сможем жить в этой части Англии. Чарльз говорит, что нам надо сменить фамилию, но мне никак не придумать, на какую, потому что Уилкокс вполне подходит и Чарльзу, и мне, а другая мне в голову не приходит.

Все замолчали. Долли взволнованно огляделась, испугавшись, что сказала что-то не к месту. Пол все чесал руку.

— Тогда я завещаю Говардс-Энд моей жене безусловно, — произнес Генри. — И хочу, чтобы все это поняли. И пусть после моей смерти не будет ни зависти, ни удивления.