Шамиль Алядин: Теселли

Вскоре на улицу вышли музыканты, а за ним сваты, гости, и все направились к фонтану. На площади толпа собралась вокруг двадцати верховых джигитов, выстроившихся в ряд. Под звуки давула и зурны всадники перестроились по трое и тронулись в направлении шоссе. Показывая на того или другого джигита, девушки пересмеивались между собой, поддразнивая друг друга. Каждая из них старалась доказать, что именно ее избранник будет победителем на скачках.

Всадники скрылись за поворотом переулка Асма-кую.

На площади началась пляска. Палки барабанщиков-давульщиков четко отбивали такт. Все — от столетних стариков до десятилетних парнишек — танцевали хайтарму. Зрители, восхищенные особенно хорошим исполнением, засовывали под шапки молодых плясунов бумажные деньги.

Некоторые из джигитов, успевшие хлебнуть на свадьбе, выхватывали из-за пояса пистолеты и стреляли в воздух. Амет, извозчик Джеляла, и Суннетчи Осман вошли в круг и, подняв руки, пустились вприсядку танцевать лазский танец, выкрикивая: «Присядь! Встань — Ашая энь! Юкарыя калк!»

Среди этой шумихи двое весельчаков выкатили из свадебного двора бочку и, подкатив ее к танцующим, начали угощать всех вином. Но веселье в самом разгаре остановилось — все взгляды устремились на появившегося он-баши Абдурамана.

— Что за колготня?! — закричал он, размахивая нагайкой. — Что за сборище? Там, на фронтах, люди кладут головы за царя… А вы? Пируете? Прекратить!

— Абдураман, — послышался в толпе хриплый голос Дульгера-Саледина, — по-твоему, мало того, что сыновей наших пускают под пули, ты хочешь еще запретить и свадьбу сына Куртбедина, калекой вернувшегося с войны?

— Молчи, Саледин! — заорал он-баши. — Я знаю, кто ты такой! Ты противник власти! В Сибирь захотел?

— Да, вы это сделать можете, — гневно ответил Дульгер, — вам это ничего не стоит.

— Молчи, кара-баджак! [14] Кара-баджак — черноногий. — заорал он-баши.

— Сынок, — ласково обратился к десятнику седобородый Ваджиб, сидевший на камне возле фонтана, — у нас не осталось больше веселья. Горе легло на наши сердца. Теперь народ справляет свадьбу сына бедного Куртбедина. И это, ты считаешь, против закона? Не покарает тебя за это аллах, Абдураман?

— Не зря вы тут устраиваете свадьбу в эти смутные дни! — покосился он-баши на старого Ваджиба. — Куртбедин, хотя и без рук, принес в Бадемлик заразу… Заразу, которая каждый день уводит в лес десятки мужчин!

— Куртбедин порядочный человек, его нельзя упрекнуть в чем-либо, — возразил Ваджиб.

— У этого «порядочного человека» длинный язык!

— На то воля аллаха. Не всех он создает с языками одного размера. У тебя, видать, язык короткий, но сколько длинных бед приносит он нашей деревне!

— Ваджиб-акай! — разъярился он-баши. — Что за бред! Я представитель власти! При всем уважении к вашему возрасту, я…

— …В Сибирь отправлю, хочешь сказать? Ну что ж, меня это не страшит. Я отжил свое. Я помню день, когда родился твой отец Незир, которому вчера минуло сто девять лет.

Он-баши легонько ударил нагайкой по своим ногам и, растолкав людей, зашагал в сторону Асма-Кую.

— Смотри у меня, — злобно бросил он, обернувшись к Саледину. — Чтоб лишних разговорчиков я больше не слыхал!

Как только он ушел, зурна заиграла вновь. Люди пустились в пляс.

Уже приближалось время предвечернего намаза, когда у нижнего конца села, со стороны шоссе, тяжело переводя дух, прибежал Мидат с криком:

— Скачут! Скачут!..

Музыка сразу замолкла. Все кинулись к маленькому холму, возвышавшемуся в конце фонтанного переулка.

Всадники проскакали уже через Таш Копюр и приближались к деревне. С холма было хорошо видно, кто из джигитов вырвался вперед, кто скачет вторым, а кто остался позади.

Над улицей стоял гул от возгласов зрителей, захваченных картиной скачек.

— Держись, держись, Веис!

— Во-он Якуб!

— А где Рустем?

— Вон, вон Рустем!

— Ах, чтоб тебя аллах наказал!

— Мемет обогнал… Мемет из Гавра…

— Нет, оказывается, не он!

— Посмотрим!

— Да не пригибайся, глупец, ведь конь устает! Э-эх! Веиса отлупить надо! Убить его мало! На таком коне — и отстает!

Всадники миновали поворот около дома турка Джеляла, у самого кладбища покинули шоссе и прямо по целине поскакали к нижнему концу деревни. Только успели джигиты скрыться за деревьями, как толпа закричала:

— Машалла, Рустем! Молодец, Рустем!

— Конечно, он впереди, кто же больше?!

— Саледин-ага, куда ты пропал? Посмотри на сына!