Эрскин Колдуэлл - Случай в июле

— Берт! — крикнул он, осторожно сходя по лестнице и ставя на ступеньку сначала одну ногу, потом другую. — Слышишь, что ли, Берт!

Берт выбежал из конторы и остановился у лестницы.

— Плохо дело, шериф, — сказал Берт, входя за шерифом в контору.

— Что такое? — спросил шериф, останавливаясь посреди комнаты и сонно щурясь от яркого света. — Что плохо?

— Да вот эти беспорядки на Флауэри-бранч.

— Что случилось?

— Я и сам почти ничего не знаю. Позвонил Джиму Каучу, хотел было спросить, не знает ли он, а жена его сказала, что он уже час как ушел из дому и до сих пор не вернулся.

— Ну, не знаю, что я с вами сделаю, и с тобой и с Джимом, если окажется, что весь шум подняли зря.

— Говорят, будто черномазый мальчишка по имени Сонни Кларк изнасиловал вчера вечером белую девушку.

Шериф долгое время молчал. Он тяжелыми шагами подошел к своему столу, взял какие-то бумаги, потом опять бросил их на стол.

— Как зовут белую девушку? — спросил он, не глядя на Берта.

— Кэти Барлоу.

Шериф грузно плюхнулся в кресло перед столом. Это было особенное кресло, очень большое, с широко расставленными подлокотниками, чтобы в нем могло уместиться его объемистое тело. Он осторожно откинулся на спинку.

— Ну и воспитывают же там девушек, на песках за Флауэри-бранч: им все едино — что негр, что белый, — сказал он. — Нелегко это говорить про своих же белых, а только, по-моему, народ там, за Флауэри-бранч, очень уж неразборчивый: что белый, что негр — для них все едино. А этому черномазому не мешало бы все-таки вести себя поосторожнее, хотя бы и с белой девушкой из Флауэри-бранч.

— Эти Барлоу как раз оттуда, — сказал Берт.

— А она родственница Шепу Барлоу?

— Как раз его дочка.

Шериф так и разинул рот. Он уставился на Берта, недоверчиво покачивая головой. Бумаги посыпались со стола и разлетелись по полу.

— Боже ты мой! Дочка Шепа!

Берт кивнул.

— Плохо дело, — сказал наконец шериф. — Надо бы хуже, да некуда. С Шепом Барлоу шутки плохи. Лет десять назад Шеп убил негра только за то, что тот нечаянно сломал ручку у мотыги. А за несколько лет до того он убил еще одного негра уж совсем зря, просто ни за что ни про что. Теперь уж не помню, за что именно. Шеп Барлоу не таков, чтобы стерпеть, особенно если это его дочку изнасиловали.

— Вот это я и собирался вам сказать, шериф Джеф, для того и разбудил вас. Я все хотел вам сказать, что дело очень важное. Джим Кауч говорит…

— Надо было сразу сказать, что тут замешан Шеп Барлоу, — сказал Джеф, с трудом поднимаясь на ноги. — Это совсем другое дело. Теперь такая заварится каша! Попали мы в историю, это уж как пить дать.

Он начал насыпать табак из стеклянной табачницы на столе в кожаный кисет. Руки у него так сильно дрожали, что больше табака попало на стол, чем в кисет. Просыпанный табак он смахнул просто на пол.

— Может быть, когда Джим позвонит… — начал Берт.

— Может быть, может быть! — сказал Джеф дрожащим голосом. — Какое там «может быть». Принеси-ка мою удочку из чулана. Поеду денька на три ловить рыбу. А вы с Джимом приглядывайте тут за всем как следует, пока меня не будет. Только не делайте ничего без моего приказа. Кто бы там что ни говорил, вы не смейте пальцем шевельнуть, пока я не дам распоряжения.

— Слушаю, шериф Джеф, — ответил Берт.

Джеф один за другим выдвинул все ящики в письменном столе, разыскивая в них бутылочку с гвоздичным маслом. Наконец он ее нашел и поднес к глазам, держа против света. Она была до половины заполнена желтоватой жидкостью. Заткнув покрепче пробку, он положил бутылочку в карман.

— Денька через два можете выпустить этого негра, Сэма Бринсона, только передайте ему от моего имени, что, если он еще раз заложит старую машину, а потом смошенничает и продаст ее, я отправлюсь прямехонько в суд и скажу, чтоб ему запретили торговать, это его свяжет по рукам и ногам. И чтоб арестантская у вас не была битком набита негритянками, когда я вернусь. А то прошлый раз, когда я уезжал денька на три, у вас чуть ли не в каждой камере сидело по негритянке. Можете водить своих баб в другое место, так и передай Джиму от моего имени. Я не потерплю, чтобы вы мне из тюрьмы, как только я отвернусь, бордель устраивали. Попробуйте только, тогда я с вами, ребята, прямо не знаю, что сделаю.

— Слушаю, сэр, — сказал Берт.

Пока Берт разыскивал в чулане удочку, Джеф Маккертен вышел на крыльцо и постоял немного, глядя на звездное небо. Как только он ушел от Берта и решетчатая дверь со стуком захлопнулась за ним, он сразу почувствовал себя одиноким. Он знал, что ему предстоит провести четыре или пять дней на Лордс-крике в полном одиночестве. Ему хотелось бы взять с собой для компании Кору, но он знал, что она никогда на это не пойдет.