Вильгельм Спирито - ЭОВИН И ФАРАМИР - Любовь исцеляющая

- Леди, даже если бы у тебя были силы, уже слишком поздно идти вслед за войском. Но, быть может, смерть в бою все равно нас настигнет, хотим мы того или нет. И тебе легче будет встретить ее достойно, если ты будешь слушаться целителей, пока есть время. Нам всем, и мне и тебе, следует запастись терпением.

Она не ответила, но ему показалось, что в ней что-то смягчилось - так жгучий мороз отступает, заслыша первое, еще слабое дыхание весны. Слеза потекла по ее щеке, словно блестящая капля дождя. Ее гордая голова поникла. Потом тихо, будто себе самой, она сказала:

- Но целители велят мне еще неделю провести в постели. И окна моей комнаты не выходят на восток. – Теперь она была простой девушкой, юной и печальной».

В обществе Фарамира Эовин сразу стало уютно, поэтому она покорилась ему. Она по-прежнему твердит, что «не желает бесед ни с кем из живущих», что она «воин, чья рука тяжела», но ей все равно приятно слышать слова Фарамира. Она еще ни в чем не уверена, однако так хорошо чувствует, что Фарамир принял ее такой, как она есть, что не может не подумать: «А вдруг и меня можно любить?» И, почти не сопротивляясь, Эовин соглашается с его словами о том, что нужно запастись терпением, что у событий свой ход, и с этим нужно смириться. Эовин было необходимо услышать эти слова, и сказанные именно так; ей было нужно, чтобы столь же доблестный воин, как она, убедил ее в том, что главная их задача в ту пору – побыть наедине с собой, найти себя. И под влиянием его примера она в конце концов складывает оружие (и похоже, добровольно – хотя с изумлением, и не оставив печали). Фарамир хорошо знает себя и владеет собой, и потому может принять верное решение; и мы видим, как важно быть цельной личностью – тогда нам не грозит опасность бесконечно ходить по кругу. С первой минуты Эовин попадает под обаяние Фарамира, ощутив в нем одновременно и внутренний покой, и целеустремленность. Не исключено даже (хотя лучше об этом судить женщине), что она уже влюблена в него, и рискует «заигрывать» с ним, пуская в ход свои капризы (как, полагаю, поступает каждая женщина, когда уверена, что нравится мужчине). Только Эовин очень горда и надменна, и ее самолюбие так уязвлено, и до такой степени поработило ее, что она не уступает, пока Фарамир не говорит ей в лицо всю правду о ней – и Эовин уверяется в том, что он принимает ее целиком, безусловно; лишь тогда она понимает себя и принимает такой, какая есть (ведь она и вправду была стоящим человеком), - лишь тогда она обретает свободу любить и быть любимой.

Когда в Гондор приходит весть о падении Саурона, лишь Эовин одна во всем городе остается печальной. Она не может, как все, сполна радоваться победе - что-то ее угнетает, ей словно дела нет до того, что происходит вокруг. Все, что раньше, казалось, имело смысл - война, Арагорн и прочее – теперь не волнует ее вовсе; похоже, единственное, что тревожит ее – это мысль о том, что ее «позабыл» Фарамир: она боится, что не вынесет очередного разочарования, что этот человек, которому она открылась, и который принял ее как личность, не сможет ответить на ее любовь. Эовин снова замкнулась в себе, сожалея, что не подавила чувства в своей душе, пока это было возможно; и если и на сей раз она ошиблась (то есть, если между ней и Фарамиром и правда ничего нет), ее снова накроет черная тень, от которой теперь не будет спасения.

Фарамир тем временем вернулся к исполнению обязанностей Правителя и готовился к встрече Короля. И вот, по просьбе старшего целителя Обители, он снова встречается с Эовин.

«И тогда Фарамир отыскал ее. И вот, они снова стояли вместе на крепостной стене.

- Эовин, - обратился он к ней, - почему ты все еще здесь, почему не отправилась в Кормаллен, где твой брат ожидает тебя?

- Разве ты не знаешь? - спросила она.

- На то могут быть две причины, - ответил он, - но которая из них настоящая, я не знаю.

- Я не желаю играть в загадки, - произнесла она. - Говори прямо!

- В таком случае, если ты так желаешь, леди, ты осталась, потому что тебя позвал только твой брат, и если ты увидишь Лорда Арагорна, наследника Элендиля, теперь, в час его славы, это не принесет тебе радости. Или же ты здесь, потому что хочешь быть рядом со мной. А может, верно и то и другое, и ты сама не могла бы сказать, что важнее. Эовин, ты не любишь меня, или не сможешь полюбить?

- Я хотела, чтобы меня любил другой. – произнесла она. – Но ничьей жалости я не желаю.

- Об этом я знаю, - ответил Фарамир. – Ты хотела, чтобы тебя полюбил Лорд Арагорн. Ибо он благороден и могуществен, и ты мечтала о славе и величии, мечтала подняться выше земной пыли и тлена. И словно юный солдат, глядя на великого воина, ты восхищалась им. Ибо, истинно так, он достоин восхищения – великий муж, величайший из ныне живущих. Но когда он подарил тебе только жалость и сочувствие, ты решила отвергнуть и то и другое и отправилась искать смерти в бою. Посмотри на меня, Эовин!