Шарль Нодье - Нодье Ш. Читайте старые книги. Книга 2

”В тот год прибудет Орел {56} в восточную страну с огромным множеством птенцов своих на помощь сыну человеческому, и крылья его закроют солнце, и разрушат они крепость, и большой страх станет в мире… Лилия утратит корону, а получит ее Орел, впоследствии же коронован ею будет сын человеческий и так далее” (лат.).

Признаюсь, это изумительное ”и так далее” выглядит так, будто написано сегодня; мало того, лишь это словечко позволило мне без опаски переписать фразу целиком — иначе я рисковал бы прослыть мятежником.

Нет ничего легче, чем объяснить пристрастие всех народов к чтению гадательных книг. Пристрастие это — естественный результат естественнейших из наших склонностей — любви к чудесному и любопытства. С другой стороны, мало из чего так часто и так грубо извлекали пользу шарлатаны; но если обманщикам, подвизавшимся на этом поприще, несть числа, то справедливости ради следует признать, что философы в этом неповинны, ибо делали все возможное, чтобы подорвать доверие к пророкам. Кроме ”Предсказаний Пантагрюэля” {57} Рабле, напечатанных на полвека раньше, чем ”Предсказание” Нострадамуса, и являющихся, безусловно, самой остроумной и меткой сатирой на этот смехотворный недуг человеческого ума, наша старинная поэзия может похвастать также ”Предсказанием о предсказаниях” [21], достойным внимания читателей. Название этой книги объясняется тем, что ее автор предсказывает судьбу всем предсказаниям:

Разве не удивительно, что разум народов, в ту далекую пору столь трезвый, по прошествии ста восьмидесяти лет опустился до бездарных выдумок Леру [22] {58} и Гюйно [23]? Не оттого ли человечество движется к истине столь неровным шагом, что государственная мудрость не поспевает за народной смекалкой?

Диалактическая и потенциальная Секстэссенция, извлеченная новейшим способом посредством священной магии и заклинаний Демоном, советником Амьенского суда, для лечения кровотечений, ран, опухолей и венерических язв у французов, а равно и для того, чтобы обращать вещи, почитаемые вредными и ужасными, в добрые и полезные. Отпечатано в Париже, у Этьенна Преото, 1595. 8°. Очень редкая книга.

На первой странице переднего форзаца этого тома выведено от руки: ”Сия книга принадлежит вдове покойного господина Демона, бывшего советника, проживающего на Льняной улице, возле Башни”. Вторая страница переднего форзаца исписана латинскими и французскими стихами, под которыми стоит имя Демона. Тем же почерком написаны несколько строк без подписи на обороте этой страницы.

Слова владелицы, придающие книге особую ценность, навели меня на след потомков автора, которые до сих пор мирно живут в Амьене, чуть ли не в том же самом доме на Льняной улице. Оки, быть может, и не ведают, что род их восходит к одному из самых необычных наших авторов и что в глазах собирателя роскошнейшее издание Грессе или прекраснейший экземпляр ”Глоссария” дю Канжа {59} не стоят редчайшей старой книги, название которой я привел в начале этой главы. Вначале Демон выпустил другую книгу; ее нет в моей библиотеке, поэтому я заимствую сведения, которые могут мне пригодиться, из ”Учебника” господина Брюне {60} ; итак, первая книга Демона именовалась:

Демонстрация четвертой части ничего, чего-то и всего, а также Квинтэссенция четвертой части ничего и его составляющих и т. д., извлеченная, дабы изыскать причину бедствий Франции и лекарства от оных. Париж. 1594. 8°. 78, [1] (список опечаток).

Господин Брюне полагает — на мой взгляд, совершенно справедливо, — что ”Секстэссенция” не что иное, как переиздание поэмы о ”Квинтэссенции” с присовокуплением пространного ее толкования, и предположение это подтверждается посвящением королю, в котором Демон изъясняется следующим образом: ”Помимо описания чудес Господних через их причины, рождение мое в сем месте вынудило меня, натурально, в начале наших смут наслать на сие королевство то действие, какого ожидал я от своего имени, отчего составил я магическое заклинание Демона, дабы изыскать причину бедствий Франции и лекарства от оных, а равно сочинил краткую квинтэссенциозную демонстрацию, научную и темную, ибо на французском, латинском, греческом и древнееврейском языках составленную, каковую некогда, в разгар наших бедствий, принес я в дар драгоценному и почтенному моему родителю, городу Вашему Амьену, откуда я родом: рассудивши, что, по правде и справедливости, ему принадлежат темнота и смутность, кою многие ему указывали или, лучше сказать, отказывали, я же в рассуждении своем, словно в древнем сумрачном хаосе (сумрачными же словами), изобразил лик Господень… Поелику же сегодня, Ваше Величество, яркий свет Вашей отваги и милосердия Вашего разогнал в умах ваших подданных дымные и смрадные испарения, скрывавшие солнце… решился я… посвятить Вам сие изъяснение измысленных мною загадок касательно происхождения французских бедствий и лекарств от оных” и т. д. Поскольку, дабы извлечь эту квинтэссенцию из ”Секстэссенции” Демона, я вынужден был продираться через четыре страницы вводных предложений, я ничуть не удивляюсь тому, что ученый аббат Сен-Леже счел эту книгу принадлежащей к разряду мистической теологии. Дабы убедиться в обратном, ему пришлось бы ее прочесть, а на такую самоотверженность способны далеко не все библиоманы. Однако, поскольку мирной и невинной страсти, каковой является библиомания, суждено, по-видимому, тревожить сердца еще не одного поколения, а в вопросе о том, к какому разряду сочинений принадлежит ”Диалактическая секстэссенция”, до сих пор так мало ясности, что аббат де Сен-Леже считает ее, как уже говорилось, трудом по ”мистической теологии”, старые библиографы — вкладом в ”историю Франции”, а господин Брюне относит ее — что не лишено оснований — к разделу ”Поэзия”, я скажу несколько слов об этой книге и ее месте в литературе, чтобы покончить с этим вопросом раз и навсегда.