Вадим Шефнер - Змеиный день

– Зря мы эти нэпманские пирожки ели, – сказал Гришка. – Из-за них в лесу ночевать придется. Видно, мы не туда куда-то зашли. Ты не боишься в лесу спать?

– Чего бояться? – ответил Толька. – Я где только не спал. В склепе даже спал.

Ребята заночевали под большой елью. Под голову они подложили мешок с книгами, на уши натянули кепки и с головой укрылись своими курточками. Не верьте тому, кто утверждает, что для того чтобы согреться, нужно в первую очередь кутать ноги. Из своего бродяжьего опыта ребята знали, что главное – это голова. Когда укутаешь спину и голову, то ног словно и не существует. Они, конечно, мерзнут, но она где-то там, далеко, будто они и не твoи, а принадлежат какoму-то другому человеку.

Проcнулиcь они рано. Нехотя и негромко, по-осеннему, пели птицы. По небу шли редкие легкие облака. Ребята пошли искать воды и скоро набрели на ручей. Вода в нем была красноватая – он тек с торфяного болота. Быть может, этот ручей был началом большой реки. Там, дальше, в него вольются чистые ключевые воды, прозрачные ручьи, хрустальные речки, текущие с гор, – и к концу своего пути река уже не будет знать, что началась она ручьем, вытекающим из болота. Впрочем ребята тогда не размышляли об этом. Они просто напились воды и, расположившись на полянке, разделили остатки хлеба.

И Гришка, съев свою долю, лег на спину и запел (он мог петь и в лежачем положении): «Полголовы мене обреют, повезут в казенный дом, там по углам четыре башни и по два ангела c крестом…»

– Эх ты, певец из Мариинского подвала, – с досадой сказал Толька и, расправив листок спиритического журнала, в который был завернут хлеб, стал громким голосом, стараясь перекричать Гришку, читать статью под названием «Слеп, кто отрицает их!» В статье было много непонятных слов, но все же из нее можно было понять, что домовые, лешие и ведьмы существуют на самом деле. Только темные, отсталые люди могут отрицать их существование. И Тольке стало вдруг грустно, он почувствовал себя некультурным, несознательным беспризорником, ибо в домовых, леших и ведьм он почему-то не верил и даже не мог себе представить, какие они на вид. И чтобы отвлечься от грустных мыслей, он сделал из журнального листка голубка и запустил его в воздух. Голубок плавно набрал высоту и, покачивая бумажными крыльями, пошел на снижение; упал он по другую сторону ручья.

Тольке захотелось еще раз запустить голубка. Но ручей был не таким уж узким, чтобы через него можно было перепрыгнуть. Тогда Толька снял ботинки, перешел ручей вброд и по остистому, приятно пружинящему мху пошел к своему голубку. Вдруг он почувствовал укол в ногу. Ему показалось, что в кустике гонобобеля возле кочки что-то проползло, прошуршало. К горлу подступила тошнота, Тольке стало противно и страшно. Он стоял, боясь шевельнуться, боясь сказать слово. Ему на миг показалось, что если не выражать этого словами, то все еще, может быть, обойдется, будто ничего и не случилось.

Ведь все в мире было как было. По-прежнему бежал ручей, по-прежнему по ту сторону ручья лежал на спине Гришка и пел песню.

– Гришка! – крикнул наконец Толька. – Гришка! Меня змея укусила!

Гришка прервал пение, вскочил и побежал к ручью.

– Что ты брешешь! Какая змея?

– Змея укусила, – повторил Толька. – Укусила, а сама уползла.

Гришка, не снимая ботинок, перебежал ручей и бросился к Тольке.

– Куда укусила?

– Вот сюда, – сказал Толька. – Около косточки.

Гришка толчком усадил Тольку на кочку, нагнулся и стал высасывать ранку на ноге. Он сосал – и сплевывал, сосал – и сплевывал. Потом он вдруг спросил Тольку, какое нынче число. Тот ответил. Тогда Гришка вдруг выпрямился и ударил себя кулаком по голове.

– Это я виноват! – сказал он. – Как я мог позабыть!

– В чем виноват? – удивился Толька.

– В том! Ты-то городской дурак, ты ничего не знаешь, а я-то должен был помнить, что сегодня – змеиный день.

И он сбивчиво рассказал, что осенью есть такой день и этот день как раз сегодня, – когда все змеи ползают по лесу и ищут себе жилье на зиму. После этого дня они исчезают до весны, но в этот день они очень злы и кусают кого попало. В этот день нельзя ходить людям в лес.

– Гришка, может еще ничего и не будет, – сказал Толька. – Пока я вроде ничего такого не чувствую. Ты, наверно, весь яд отсосал.

– Еще почувствуешь, – ответил Гришка. – Садись мне на крикушки, я тебя понесу.

Толька не успел опомниться, как Гришка взвалил его себе на спину и перенес через ручей, а потом понес к дороге.