Винсенто Бласко Ибаньес - Обнаженная Маха

— До завтра, Пепе. Мне сюда. Я должен зайти к графине.

В один из таких вечеров он не ограничился этим лаконичным прощанием. Отойдя на несколько шагов, вдруг обернулся и, немного заикаясь, сказал:

— Послушай... Если Хосефина спросит, куда я хожу, ты ничего ей не говори... Я знаю, ты умеешь держать язык за зубами. С моей женой надо быть настороже, мне хотелось бы избежать лишних недоразумений с нею. Эти две бывшие подруги не очень между собой ладят... Женщины есть женщины!

В начале весны, когда мадридцы уже поверили, что наступила теплая погода и самые нетерпеливые из них начали искать летние шляпы и шляпки, внезапно вернулась зима. Она подкралась весьма коварным образом, затянула небо тучами, покрыла снежным саваном высохшую и потрескавшуюся от яркого солнца землю, сады, в которых уже из почек появлялись листочки и распускались первые цветы.

В салоне де Альберка вновь запылал камин, перед которым грелась толпа сеньоров, составляющих общество «прекрасной графини» в те дни, когда она «оставалась дома», то есть не председательствовала ни на каких собраниях и не наносила визитов.

Однажды, придя вечером в салон графини, Реновалес восторженно начал рассказывать, как замечательно выглядит Монклоа под снежным покрывалом. Он как раз пришел оттуда — ох и великолепное же зрелище! Лес, который уже начал бурлить первыми весенними соками, теперь стоит погруженный в глубокую зимнюю тишину, неожиданно укрывшись белым саваном. Как жаль, что в этом лесу бродит столько чудаков, охваченных фотографической манией: снуют со своими аппаратами по всем закоулкам и затаптывают чистый снег!

Графиня проявила горячую детскую заинтересованность. Она хочет увидеть это зрелище: завтра непременно там побывает. Напрасно друзья пытались отговорить ее, уверяя, что погода вот-вот изменится. Завтра выглянет солнце, и снег растает; эти неожиданные метели целиком зависят от непостоянства капризного мадридского климата.

— Ну и пусть, — упрямо сказала Конча. — Все равно я решила побывать в Монклоа. Сколько лет я туда уже не наведывалась. Вот жизнь — некогда в гору глянуть!..

Итак, завтра утром она поедет в Монклоа посмотреть, как тает снег... Нет, утром, наверное, не сможет. Встает она поздно, и надо же принять всех этих дам-активисток, приходящих к ней за советом по вопросам женского движения. Итак, после полудня: она отправится туда сразу после второго завтрака. Жаль, что маэстро Реновалес в это время работает и не сможет сопровождать ее! Он так прекрасно умел видеть природу своими глазами художника и столько раз рассказывал ей, столь красиво заходящее солнце, если смотреть на него, стоя у дворца Монклоа; мол, это почти то же, что любоваться предвечерним Римом с вершины Монте Пинчио!.. Художник ответил галантной улыбкой. Он найдет возможность выбраться завтра в Монклоа; там они и встретятся.

Графиня была явно обеспокоена этим обещанием и встревоженно посмотрела на доктора Монтеверди, пытаясь убедиться, что ее порицают за легкомыслие и непостоянство. Но прекрасной даме пришлось испытать разочарование: он остался равнодушным.

Счастливчик доктор! Как ненавидел его маэстро Реновалес! Это был очень красивый молодой человек, хрупкий, как фарфоровая статуэтка; все в нем было очень уж хорошим, и поэтому его лицо казалось каким-то ненастоящим, будто нарисованным. Черные, как воронье крыло, блестяще волосы с синим отливом были расчесаны на пробор над бледным лбом. Глаза, нежные и бархатистые, немного суженные, с гладкими белками цвета слоновой кости, чуть розовели в уголках — настоящие глаза одалиски; губы — две ало-красные полоски под кустиками торчащих усов; лицо матовое, как лепестки камелии, а зубы, мерцающие и блестящие, как нитки перламутра. Конча смотрела на доктора Монтеверди с благоговейным восторгом; разговаривая, не отводила от него глаз, будто во всем советовалась с ним взглядом, сетовала в душе, что он недостаточно деспотичный, ибо желала быть его рабыней, стремилась, чтобы он всегда ее одергивал, журил за каждую прихоть, за непостоянство и легкомыслие.

Реновалес презирал этого молодого человека, высказывал сомнения в его мужской силе, отпускал в его адрес самые колкие словечки из своего грубого лексикона.

Монтеверди был доктор наук и ждал, когда в Мадриде освободится какая-то кафедра, чтобы принять участие в конкурсе на замещение вакансии. Графиня де Альберка оказывала ему свою высокую протекцию, восторженно рассказывая о Монтеверди всем важным сеньорам, которые имели влияние в университетском мире. Горячо восхваляла она доктора и перед Реновалесом. Это, мол, великий ученый, и она ужасно рада, что его ученость не мешает ему одеваться с утонченной элегантностью и быть красивым, как ангел.