Джеймс Купер - Зверобой

— Всегда буду добрым с Уа! Слишком нежная, сильно скрутишь — она сломается.

— Да, а потому надо улыбаться ей. Вы и не знаете, как ценит девушка улыбку любимого человека. Отец едва улыбнулся мне один раз, пока я была с ним, а Гарри громко говорил и смеялся. Но я не думаю, чтобы он улыбнулся хоть разочек. Знаете вы разницу между улыбкой и смехом?

— Смех лучше. Слушай Уа: смеется — думаешь, птица поет.

— Я знаю, ее смех очень приятен, но вы должны улыбаться. А затем, Змей, вы не должны заставлять ее таскать тяжести и жать хлеб, как другие индейцы. Обращайтесь с ней, как бледнолицые обращаются со своими женами.

— Уа-та-Уа не бледнолицая; у нее красная кожа, красное сердце, красные чувства. Все красное. Она должна таскать малыша.

— Каждая женщина охотно носит своего ребенка, — сказала Гетти улыбаясь, — и в этом нет никакой беды. Но вы должны любить Уа, быть ласковым и добрым с нею, потому что сама она очень ласкова и добра.

Чингачгук важно кивнул головой в ответ и затем, по-видимому, решил, что тему эту лучше оставить. Прежде чем Гетти успела возобновить свой рассказ, послышался голос Зверобоя, призывавший краснокожего друга в соседнюю комнату. Змей поднялся со своего места, услышав этот зов, а Гетти вернулась к сестре.

Подойдя к другу, делавар прежде всего поспешил освободиться от своего цивилизованного наряда и снова превратился в индейского воина. На протест Зверобоя он ответил, что ирокезам уже известно о присутствии в «замке» индейца. Если бы делавар и теперь продолжал свой маскарад, ирокезам это показалось бы более подозрительным, чем его открытое появление в качестве члена враждебного племени. Узнав, что вождю не удалось проскользнуть в ковчег незаметно для преследователей, Зверобой перестал спорить, понимая, что скрываться дальше бесполезно. Впрочем, Чингачгук хотел снова появиться в облике сына лесов не только из одной осторожности: в основе его решения лежало более нежное чувство. Ему только что сообщили, что Уа-та-Уа на берегу озера, как раз против «замка», и вождю было отрадно думать, что любимая девушка может теперь видеть его. Он расхаживал по платформе в своем легком туземном наряде, словно лесной Аполлон, и сотни сладостных мечтаний проносились в его мозгу и смягчали его сердце.

Все это ровно ничего не значило в глазах Зверобоя, думавшего больше об очередных насущных заботах, чем о нежных причудах любви. Он напомнил товарищу, насколько серьезно их положение, и пригласил его на военный совет. Собеседники сообщили друг другу все, что им удалось выведать во время предшествующих бесед. Чингачгук узнал всю историю переговоров о выкупе и, в свою очередь, сообщил Зверобою о том, что ему рассказала Гетти. Охотник принял близко к сердцу заботы своего друга и обещал ему во всем помочь.

— Это наша основная задача, Змей, да ты и сам это знаешь. В борьбу за спасение «замка» и дочек старого Хаттера мы вступили случайно. Да, да, я постараюсь помочь маленькой Уа-та-Уа, которая поистине самая добрая и самая красивая девушка вашего племени. Я всегда поощрял твою склонность к ней, вождь; такой древний и знаменитый род, как ваш, не должен угаснуть. Я очень рад, что Гетти встретилась с Уа-та-Уа, потому что если Гетти не слишком хитра, зато у твоей невесты хитрости и разума хватит на обеих. Да, Змей, — сердечно рассмеялся он, — сложи их вместе, и двух таких умных девушек ты не найдешь во всей колонии Йорк.

— Я пойду в ирокезский лагерь, — серьезно ответил делавар. — Никто не знает Чингачгука, кроме Уа, а договор о жизни и скальпах должен быть заключен вождем. Дай мне диковинных зверей и позволь сесть в челнок.

Зверобой опустил голову и начал водить концом удочки по воде, свесив ноги с края платформы и болтая ими, как человек, погруженный в свои мысли. Не отвечая прямо на предложение друга, он, по обыкновению, начал разговаривать сам с собою.

— Да, да, — говорил он, — должно быть, это и называют любовью. Мне приходилось слышать, что любовь иногда совсем помрачает разум юноши и он уже не в состоянии что-либо соображать и рассчитывать. Подумать только, что Змей до такой степени потерял и рассудок, и хитрость, и мудрость! Разумеется, надо поскорее освободить Уа-та-Уа и выдать ее замуж, как только мы вернемся домой, или вождю от этой войны не будет никакой пользы. Да, да, он никогда не станет снова мужчиной, пока это бремя не свалится с его души и он не придет в себя. Змей, ты теперь не способен рассуждать серьезно, и потому я не стану отвечать на твое предложение. Но ты вождь, тебе придется скоро водить целые отряды по военной тропе, поэтому я спрошу тебя: разумно ли показывать врагу свои силы прежде, чем началась битва?