Джеймс Купер - Зверобой

Со вчерашнего дня девушки ничего не ели. Поэтому они повернули обратно к ковчегу, убедившись, наконец, по маневрам последнего, что он находится в руках друзей.

Несмотря на кажущуюся пустоту «замка», Юдифь приближалась к нему с величайшими предосторожностями. Ковчег теперь находился в одной миле к северу, но он держал курс на «замок» и плыл так правильно, что, очевидно, на веслах сидел белый. Очутившись в сотне ярдов от «замка», девушки описали круг, желая убедиться, что там действительно никого нет. По соседству не было видно ни одного челнока, и это дало им смелость подплывать все ближе и ближе, пока, наконец, обогнув сваи, челнок не причалил к самой платформе.

— Войди в дом, Гетти, — сказала Юдифь, — и посмотри, не осталось ли там дикарей, — они не причинят тебе вреда. А если увидишь хоть одного, предупреди меня. Не думаю, чтобы они стали стрелять в бедную, беззащитную девушку. Я буду спасаться от них, пока сама не решу, что пора явиться к ним в лагерь.

Гетти повиновалась, а Юдифь, лишь только сестра вышла на платформу, отплыла на несколько ярдов и приготовилась к бегству. Но в этом не было никакой надобности: через минуту Гетти вернулась и сказала, что в доме им не угрожает опасность.

— Я побывала во всех комнатах, Юдифь, — сказала она серьезно, — и все они пусты, кроме отцовской спальни. Отец у себя и спит, но не так спокойно, как бы мне хотелось.

— Неужели с ним что-нибудь случилось? — спросила Юдифь, выскакивая на платформу.

Девушка с трудом произнесла эти слова, ибо нервы ее были в таком состоянии, что она легко пугалась.

Гетти, видимо, была чем-то расстроена. Она бросила по сторонам беглый взгляд, как бы не желая, чтобы кто-нибудь, кроме Юдифи, ее услышал.

— Ты ведь знаешь, что делается с отцом, когда он выпьет, — сказала она наконец. — Он тогда сам не понимает, что говорит и что делает… И мне кажется, что он пьян.

— Это странно. Неужели дикари напоили его, а потом бросили? Ах, Гетти, тяжело дочери смотреть на отца в таком виде! Мы не подойдем к нему, пока он не проснется.

Тут стон, долетевший из внутренней комнаты, заставил Юдифь изменить свое решение. Обе девушки подошли к отцу, которого они не раз видели в положении, низводящем человека до уровня скота.

Он сидел, прислонившись спиной к стене, в углу комнатки, и голова его тяжело свешивалась на грудь.

Подчиняясь внезапному порыву, Юдифь бросилась вперед и сдернула с отца колпак, нахлобученный на голову и закрывавший лицо почти до самых плеч.

Она увидела ободранное, трепещущее мясо, обнажен ные вены и мышцы…

Хаттер был скальпирован, хоть все еще жив…

Читатель должен представить себе весь ужас, который испытали дочери, неожиданно увидя потрясающее зрелище, описанное в конце предыдущей главы. Мы не станем распространяться об их чувствах, о первых проявлениях дочерней преданности и будем продолжать наш рассказ, пропуская наиболее отталкивающие подробности разыгравшейся здесь сцены. Изуродованная и ободранная голова была перевязана, запекшаяся кровь стерта с лица страдальца, ему были оказаны другие услуги в том же роде, и лишь затем обе девушки задались вопросом, что же именно случилось с их отцом. Как ни просты были совершившиеся факты, они во всех своих подробностях стали известны лишь несколько лет спустя; мы, однако, изложим их теперь же в немногих словах. В борьбе с гуронами Хаттер получил удар ножом от старого воина, который из предосторожности отобрал оружие у всех своих подчиненных, но оставил у себя. Наткнувшись на упорное сопротивление своего противника, гурон решил дело ударом ножа. Случилось это как раз в тот момент, когда дверь отворилась и Непоседа вырвался наружу. Вот почему ни старый индеец, ни его враг не появлялись на платформе во время последовавшей затем борьбы. Хаттер совершенно обессилел, а его победителю было стыдно показаться со следами свежей крови на руках, после того как он так убеждал молодых воинов захватить пленников живьем. Когда три гурона вернулись после погони за девушками и решено было, покинув «замок», присоединиться к отряду, оставшемуся на берегу, Хаттера попросту скальпировали, чтобы приобрести этот освященный обычаем трофей. Затем его оставили умирать медленной смертью — случай, нередкий в этой части Американского континента. Однако, если бы ранения, причиненные Хаттеру, ограничивались верхней частью головы, он мог бы еще поправиться, но удар ножом оказался смертельным.