Уильям Моэм - Трепет листа

- Я был бы рад, если бы мог сказать, что никогда не боялся.

- Я был бы рад, если бы вы могли сказать, что верите в бога, - возразил Дэвидсон.

Почему-то в этот вечер мысли миссионера то и дело возвращались к первым дням их пребывания на островах.

- Порой мы с миссис Дэвидсон смотрели друг на друга, а по нашим щекам текли слезы. Мы работали без устали дни и ночи напролет, но труд наш, казалось, не приносил никаких плодов. Я не знаю, что бы я делал без нее. Когда у меня опускались руки, когда я готов был отчаяться, она ободряла меня и поддерживала во мне мужество.

Миссис Дэвидсон потупила глаза на вязанье, и ее худые щеки слегка порозовели. Она не могла говорить от избытка чувств.

- Нам не от кого было ждать помощи. Мы были одни среди тьмы, и тысячи миль отделяли нас от людей, близких нам по духу. Когда уныние и усталость овладевали мной, она откладывала свою работу, брала Библию и читала мне, и мир нисходил в мою душу, как сон на глаза младенца, а закрыв наконец священную книгу, она говорила: "Мы спасем их вопреки им самим". И я чувствовал, что господь снова со мной, и отвечал: "Да, с божьей помощью я спасу их. Я должен их спасти".

Он подошел к столу и стал перед ним, словно перед аналоем.

- Видите ли, безнравственность была для них так привычна, что невозможно было объяснить им, как дурно они поступают. Нам приходилось учить их, что поступки, которые они считали естественными, - грех. Нам приходилось учить их, что не только прелюбодеяние, ложь и воровство - грех, но что грешно обнажать свое тело, плясать, не посещать церкви. Я научил их, что девушке грешно показывать грудь, а мужчине грешно ходить без штанов.

- Как вам это удалось? - с некоторым удивлением спросил доктор Макфейл.

- Я учредил штрафы. Ведь само собой разумеется, что единственный способ заставить человека понять греховность какого-то поступка - наказывать его за этот поступок. Я штрафовал их, если они не приходили в церковь, и я штрафовал их, если они плясали. Я штрафовал их, если их одежда была неприлична. Я установил тариф, и за каждый грех приходилось платить деньгами или работой. И в конце концов я заставил их понять.

- И они ни разу не отказались платить?

- А как бы они это сделали? - спросил миссионер.

- Надо быть большим храбрецом, чтобы осмелиться противоречить мистеру Дэвидсону, - сказала его жена, поджимая губы.

Доктор Макфейл тревожно поглядел на Дэвидсона. То, что он услышал, глубоко возмутило его, но он не решался высказать свое неодобрение вслух.

- Не забывайте, что в качестве последней меры я мог исключить их из церковной общины.

- А они принимали это близко к сердцу?

Дэвидсон слегка улыбнулся и потер руки.

- Они не могли продавать копру. И не имели доли в общем улове. В конечном счете это означало голодную смерть. Да, они принимали это очень близко к сердцу.

- Расскажи ему про Фреда Олсона, - сказала миссис Дэвидсон.

Миссионер устремил свои горящие глаза на доктора Макфейла.

- Фред Олсон был датским торговцем и много лет прожил на наших островах. Для торговца он был довольно богат и не слишком-то обрадовался нашему приезду. Понимаете, он привык делать там все, что ему заблагорассудится. Туземцам за их копру он платил, сколько хотел, и платил товарами и водкой. Он был женат на туземке, но открыто изменял ей. Он был пьяницей. Я дал ему возможность исправиться, но он не воспользовался ею. Он высмеял меня.

Последние слова Дэвидсон произнес глубоким басом и минуты две молчал. Наступившая тишина была полна угрозы.

- Через два года он был разорен. Он потерял все, что накопил за двадцать пять лет. Я сломил его, и в конце концов он был вынужден прийти ко мне, как нищий, и просить у меня денег на проезд в Сидней.

- Видели бы вы его, когда он пришел к мистеру Дэвидсону, - сказала жена миссионера. - Прежде это был крепкий, бодрый мужчина, очень толстый и шумный; а теперь он исхудал, как щепка, и весь трясся. Он сразу стал стариком.

Дэвидсон ненавидящим взглядом посмотрел за окно во мглу. Снова лил дождь.

Вдруг внизу раздались какие-то звуки; Дэвидсон повернулся и вопросительно поглядел на жену. Это громко и хрипло запел граммофон, выкашливая разухабистый мотив.

- Что это? - спросил миссионер.

Миссис Дэвидсон поправила на носу пенсне.

- Одна из пассажирок второго класса сняла здесь комнату. Наверное, это у нее.

Они замолкли, прислушиваясь, и вскоре услышали шарканье ног - внизу танцевали. Затем музыка прекратилась и до них донеслись оживленные голоса и хлопанье пробок.